Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

Абакумов поднялся вместе с Берией. Но он не человек Берии. Абакумов быстро понял, что в сталинском государстве можно ставить только на одного человека — на Сталина. Это свидетельствует о хорошо развитом инстинкте самосохранения.

А многолетие Сталину впервые произнес в Богоявленском кафедральном соборе протодиакон храма Николы в Кузнецах отец Иаков Абакумов. Литургия совершается 4 ноября 1941 года.

Вспоминает артист Малого театра, впоследствии староста прихода храма Успения Пресвятой Богородицы на Могильцах Анатолий Свенцицкий, присутствовавший в 1941 году на литургии. "Отец Иаков начал: "Богохранимой стране Российской, властем и воинству ея и первоверховному Вождю многие лета!""

Отец Иаков — родной брат зама Берии Виктора Абакумова. В начале войны с 19 июля 1941 года Абакумов возглавляет Управление особых отделов НКВД. Но в апреле 1943-го Управление особых отделов преобразовано в Главное управление контрразведки СМЕРШ. СМЕРШ расшифровывается как "смерть шпионам". Так вот, СМЕРШ переводится в состав Наркомата обороны. Теперь Абакумов подчиняется не Берии, а непосредственно наркому обороны Сталину. Абакумов — заместитель Сталина.

Абакумов востребован с самого начала войны.

Военному командованию Сталин не доверяет, особенно во время отступления. Особые отделы НКВД — привычный посредник в общении Сталина с армией. Они и до войны действовали постоянно, с 1919 года, когда были учреждены Троцким и Дзержинским как средство постоянного контроля над армейскими настроениями.

Отлично отработан опыт агентурной работы в армейской среде. Плотная сеть осведомителей — секретных сотрудников, сексотов. Задача сексотов — слежка за личным составом и сбор компромата на комсостав.

Во время войны они пронизывают на всех уровнях армию снизу доверху. Абакумов лично предоставляет Сталину практически ежедневные сводки о поведении лиц из высшего военного руководства. Особисты отправляют наверх собственные комментарии и оценки ведения боевых действий. Обладают правом не только ареста, но и расстрела на месте. Они занимаются перлюстрацией красноармейских писем. Письма рассматриваются как важнейший источник информации. В разгар жесточайших боев под Сталинградом только за период с 15 июля по 1 августа 1942 года в 62-й армии генерала Чуйкова просмотрено более 67 тысяч писем. Солдаты знают, что письма просматриваются. Иногда нервы сдают, и прорываются слова о тяжести положения или просто жалобы на еду. Особые отделы документируют эти высказывания, авторы писем приравниваются к дезертирам и предателям, подлежат немедленному аресту и расстрелу. Под Сталинградом особисты читают письма, которые пишут солдаты, перед тем как пойти в последнюю в жизни атаку.

Вспоминает судебный секретарь военного трибунала. Из особого отдела в трибунал передано дело Ольги Печерской, двадцати лет. Она обвиняется в том, что, будучи в плену, была завербована немецкой разведкой для шпионажа в тылу Советской армии. Ее расстреляли. Обвинение основывалось исключительно на ее собственных словах. А она была, очевидно, душевнобольная. Она с горящими глазами без умолку говорила о том, что влюбилась в немецкого офицера и он учил ее шифру. Потом начинала говорить о литературе, о Тургеневе. Даже оглашение расстрельного приговора не сбило ее с этого бреда. Судебный секретарь далее пишет: "Я знал, что в конце 30-х годов на фоне террора появился особый вид психоза, когда больные ощущали себя агентами иностранных разведок".

Хотя надо сказать, что во время войны особисты в паре с военными трибуналами лютуют меньше, чем в конце 30-х. Сталинщина отступает перед непреложным фактом: жизни осужденных нужны фронту. Военными трибуналами осуждены 994 300 человек. Миллион. В отношении почти 400 тысяч осужденных исполнение приговора отсрочено до окончания военных действий, и они направлены в штрафбаты.

Кроме того, жесткость карательной политики определяется во время войны общей ситуацией на фронте. В самый горький период отступления выносились сплошь расстрельные приговоры. Когда пойдет наступление, за измену родине бывших советских солдат, перешедших на сторону врага, приговаривают к десяти годам лагерей. С отсрочкой и отправкой в штрафбат.

Хотя всегда попадаются разные люди. Из воспоминаний сотрудника СМЕРШа генерал-майора Иванова: "В мае 1942 года на Крымском фронте переправа раненых на Кубанский берег. Зрелище ужасающее. Море заполнено трупами. Толпа напирает. Я сам не спал уже трое суток. И тут на носилках несут какого-то полковника, кричат: "Это раненый командир дивизии". Что-то кольнуло внутри. Приказываю развязать бинты. Никакого ранения. Достаю пистолет. И на моих глазах полковник мгновенно седеет. Я наклонился тогда и шепнул ему: "Слушай, я буду стрелять мимо, но ты падай в воду. Повезет — выберешься"".