Исторические корни Волшебной сказки

Методология, разработанная В.Я. Проппом для изучения строения волшебных сказок, может быть достаточно широко использована в работах, посвященных проблемам семиотики текста. В статье И.И. Ревзина "К общесемиотическому истолкованию трех постулатов Проппа"[37] предлагается теоретическое обоснование подобного использования для повествовательных текстов, которые имеют более сложное строение, чем волшебная сказка, а также формальные критерии простоты и упорядоченности повествовательного текста.

Ревзин предлагает расширенное истолкование и понимание основных положений "Морфологии сказки", которое позволяло бы применить выводы Проппа к решению задач современной семантики. "Из символической логики в семиотику перекочевало разграничение термов и предикатов в качестве основных конституент всякого высказывания. Разграничение персонажей сказки и их функций может трактоваться как частный случай разграничения термов и предикатов" (77). Однако для достаточно сложных систем, к которым, очевидно, относятся как сказки, так и другие повествовательные тексты, выделения только термов и предикатов явно недостаточно. Поэтому внутри класса предикатов выделяются:

1) предикаты, выражающие некоторые постоянные ингерентные свойства (в дальнейшем предикаты состояния),[38] например "быть молодым", "быть носителем злого начала" и т. п. Эти предикаты, по мнению исследователя, не играют сюжетообразующей роли, но являются весьма существенными для противопоставлений в парадигматическом плане;

2) предикаты, которые выражают изменения субъекта или окружающей обстановки (в дальнейшем предикаты действия).[39] Очевидно, что функции Проппа относятся именно к последнему виду предикатов.

И. И. Ревзин предлагает следующее общесемиотическое обобщение положений Проппа.

I. Постоянными элементами текста являются предикаты.

П. Число термов незамкнуто, а число предикатов ограниченно.

Ш. Множество предикатов действия частично упорядочено в том смысле, что всегда существуют такие два предиката, что при появлении обоих в тексте их порядок предопределен. Иными словами, между предикатами существуют системные, до-текстовые отношения логического вывода.

Эти положения верны не только для сказок, но и для связных повествовательных текстов вообще; при этом постулат III представляет собой существенное ослабление положения о порядке появления функций в тексте, сформулированное для волшебных сказок. Таким образом, по мнению автора, разница между волшебной сказкой и другими видами связных текстов может быть отражена как градация свойства упорядоченности, в то время как простота или непростота текста задается числом действующих лиц, то есть термов. Таким образом, с точки зрения описанных критериев, сказка представляет собой текст простой и упорядоченный, то есть обладает высокой степенью связности.

Отметим, что большинство работ, прямо опирающихся на "Морфологию сказки", имеет дело с текстами, более сложными, чем волшебная сказка, но все же отличающимися высокой степенью связности; то есть число действующих лиц в этих текстах невелико, а система предикатов в достаточной степени упорядочена. Так, Э. Бозоки в своей статье "Использование структурного анализа сказки в исследовании средневекового романа 'Прекрасный незнакомец'"[40] предлагает применить эту методологию к анализу текстов средневековых романов. Автор отмечает сходство композиционной структуры средневекового романа со структурой волшебной сказки. Как и в волшебной сказке, в средневековом романе герой, бедный юноша, должен пройти серию испытаний и завоевать любовь принцессы; как и в волшебной сказке, свадьба одновременно дает герою и материальное благополучие. Изучение синтагматического строения средневекового романа позволяет и здесь выделять те поступки персонажей, которые важны для дальнейшего развития действия, и обнаруживать их повторяемость, то есть и описывать функции действующих лиц. Некоторые из выделенных таким образом функций совпадают с функциями Проппа или же очень походят на них, например, помощь в виде совета (мудрый совет); в то же время другие функции, к примеру, плач, специфичны именно для этого жанра.

Наконец, в средневековом романе существует и отмеченная Е. М. Мелетинским и его коллегами оппозиция между основным и предварительным испытаниями: предварительное испытание, как и в сказке, требует от героя правильного поведения и вознаграждается предоставлением какой-либо помощи в решении основной задачи. Основное же испытание, как и в некоторых видах волшебной сказки, — это битва с антагонистом. Разница состоит только в том, что в средневековом романе помощь, предложенная герою, практически лишена каких-либо чудесных черт.