Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе

Вскоре после возвращения императора Александра в Вильну туда прибыл граф Нарбонн, посланный Наполеоном, по-видимому, не столько чтобы избежать разрыва или обеспечить сближение, как для тою, чтобы украдкой бросить взгляд на положение русской армии, ее силы, планы и т. д. Светский человек, любящий удовольствия, приятный, блестящий, но непостоянный ум, стыдившийся тех различных приемов, которым он следовал, и самой роли, которую он играл, чуждый того апломба, той важности взглядов, которые притом и несвойственны фальшивым положениям, — граф Нарбонн не годился для дипломатической миссии. В молодости он начал с того, что был в свите принцесс из королевского дома, которые осыпали его милостями и неоднократно приходили ему на помощь, ибо склонный к расточительности он не имел состояния. В эпоху революции Нарбонн выказал неблагодарность по отношению к этим принцессам. Увлеченный г-жой Сталь и несколькими другими лицами, он воспринял революционные идеи. Будучи министром Людовика XVI в то время, когда этот государь был королем лишь по названию, Нарбонн принял меры против иностранных войск, прибывших на помощь Людовику. Подозрительный для революционной партии, так же, как презираемый роялистами, он покинул Францию в период террора.

После нескольких лет скитаний он вернулся в свое отечество в тот момент, когда Наполеон взял в руки бразды правления. Ценой долгих хлопот и просьб Граф Нарбонн получил от Наполеона сначала место министра в Мюнхене, затем генерал-адъютанта. Наполеон при этом остановил свой выбор на Нарбонне, так как среди этого двора, пропитанного военным духом, быть может, он один сохранил прежний этикет и приемы обращения; и поэтому он один был достоин, чтобы его выслушал государь просвещенный и вежливый, каким был Александр. Тем не менее, несмотря на изящную легкость своей речи, Нарбонн в аудиенции, которую дал ему Александр, не мог привести ни единого аргумента в пользу своего повелителя.

Государь так ясно, с таким благородным красноречием изобразил умеренность своего образа действий, свои справедливые обиды, невозможность согласовать сделанные ему предложения с честью своей короны, с интересами империи и со своим желанием избежать пролития человеческой крови, — что Нарбонн, ослепленный, смущенный, ничего не мог возразить на эту речь. После аудиенции он сказал одному из своих друзей: «Император стоял на твердой почве, в рассуждениях его столько логики и силы, что мне оставалось сказать лишь несколько банальных придворных фраз».

В тот же день Нарбонн присутствовал на большом смотру и обедал у императора, который велел передать ему богатый подарок, ящик, осыпанный бриллиантами и украшенный его портретом. Желая переговорить с поляками, к которым у него были письма, Нарбонн хотел продолжить свое пребывание в Вильне. Но на следующий день после аудиенции император прислал ему с дворецким самые изысканные яства на дорогу; вслед за тем граф Кочубей и граф Нессельроде сделали ему прощальные визиты. После этого Нарбонн почувствовал, что уже не может откладывать долее своего отъезда, тем более что курьер императора пришел доложить ему, что почтовые лошади заказаны к шести часам вечера. Чувство глубокого восхищения Александром, изумление при виде выдержки и сил русской армии — вот что вынес Нарбонн из этого посольства.

Вскоре я узнала в Товиани, что государь соблаговолил назначить фрейлинами при императрицах девиц Доротею Морикони, Марию Грабовскую и меня, а также двух молодых особ, в то время находившихся в Вильне, а именно девиц Гедрой и Вильхонскую. Император сам передал моему отцу три футляра с бриллиантовыми значками, изображавшими соединенные шифры императрицы-матери и императрицы Елизаветы; при этом государь любезно указал ему на то, что он этим уплачивает долг товианского гостеприимства. Мой отец приехал тогда за мной, чтобы везти меня в Вильну.