Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.

Если лица светские, имевшие свои побуждения поддерживать самообольщение византийских императоров по вопросу об отношении их к Церкви, нередко выражали мысли, неблагоприятные для свободы и самостоятельности церковного авторитета, то это явление более или менее понятно. Но, к нашему удивлению, от мирян в этом случае не отстают и лица иерархического чина. Отдельные иерархические лица со своей стороны, случалось, не только не шли против вышеуказанных преувеличенных воззрений государей относительно широты их власти, но даже поддерживали их своим авторитетным голосом. Здесь мы должны привести прежде всего весьма замечательные в данном случае мнения известного греческого канониста XII в., патриарха Антиохийского Вальсамона. Вальсамон говорит: «Императоры и патриархи должны быть уважаемы как учителя (Церкви) ради их достоинства, которое они получили через помазание миром. Отсюда-то происходит власть правоверных императоров наставлять христианский народ и, подобно иереям, приносить Богу курение. В этом их слава, что, подобно солнцу, блеском своего православия они просвещают мир с одного его конца до другого. Мощь и деятельность императора касаются тела и души (человека), тогда как мощь и деятельнось патриарха касаются только одной души . Император и патриархи подобны молотильщикам на гумне: они как бы лопатой отделяют мякину от настоящей пшеницы, или подобны крепким осям колесницы, или корабельным мачтам и парусам; частью через императорское благопопечение, частью через духовную власть они спасают мир».[255] При другом случае тот же Вальсамон перечисляет некоторые церковные функции, которые, по его мнению, принадлежат власти императорской; эти функции очень ясно роднят, по суждению греческого патриарха, авторитет царский с авторитетом иерархическим. «Православные императоры, — говорит Вальсамон, — невозбранно, когда захотят, входят во Св. алтарь, И ходят, и делают знамения креста с трикирием, как и архиереи. Они предлагают народу и катехизическое поучение, что предоставлено одним местным архиереям». Вообще Вальсамон пишет: «Как царствующий император есть помазанник Господень по причине домазания на царство, а Христос и Бог наш есть между прочим И архиерей, то благословно и император украшается архиерейскими дарованиями».[256] Вальсамон любит останавливаться на разъяснении мысли, почему императору принадлежат права, усвояемые обыкновенно епископу. Так, по одному поводу Вальсамон царское миропомазание уравнивает с хиротонией епископской и находит, что й последствия этих актов одни и те же в известном отношении. Он приводит слова Константинопольского патриарха X в. Полиевкта, который говорил, что как помазание в крещении изглаждает соделанные прежде того грехи, каковы бы и сколько бы их ни было, так и помазание на царство изглаждает даже убийство, совершенное помазующимся до помазания. А от себя Вальсамон рассуждает: «Как цари называются и суть помазанники Господни, таковы же суть и именуются и архиереи. Вместо же елея, по древнему правилу возливаемого на царей, для архиереев служит иго Евангелия и призывание Св. Духа. Хиротония архиереев и помазание царей изглаждают содеянные прежде хиротонии и царского помазания грехи, каковы бы они ни были».[257]

В том же роде, как и Вальсамон, судит о власти и значении государей в Византийской церкви и другой представитель церковного авторитета — Димитрий Хоматин, архиепископ Болгарский (XIII в).[258] Он пишет: «Император, который есть и называется всеобщим верховным правителем Церквей, стоит выше определений соборов; этим определениям он доставляет надлежащую силу. Он есть мерило в отношении к церковной иерархии, законодатель для жизни и поведения священников, его ведению подлежат споры епископов и клириков и право замещения вакантных кафедр. Епископов он может делать митрополитами, а епископские кафед. ры — митрополичьими кафедрами. Одним словом, за единственным исключением, — говорит Димитрий Хоматин, — совершать богослужение (’), императору предоставлены все остальные епископские привилегии , на основании каковых его церковные распоряжения получают канонический авторитет. Как древние римские императоры подписывались: Pontifex Maximus, таковым же должно считать и теперешних императоров, как помазанников Господних, ради царского помазания. Подобно тому, как Спаситель, будучи Помазанником, есть и чтится как Первосвященник, так и император, как Помазанник, украшается благодатью первосвященства» ( ).[259] В воззрении на власть императорскую в Церкви с Димитрием Хоматином согласен и писатель церковный Макарий Анкирский (XIV в.).[260] Этот писатель, ссылаясь на авторитет Григория Нисского, Григория Богослова, IV и VI Вселенских соборов, старается доказать, что император, будучи помазанником Божиим, освящаясь через помазание миром, «становится архиереем, иереем и учителем веры».[261]