Исторические портреты

Всех офицеров, матросов «Азова» глубоко взволновал благородный поступок Домашенко: «...какой великодушный поступок! Какая готовность жертвовать собой для пользы ближнего! Жаль, очень жаль, если этот поступок не будет помещён в историю нашего флота...» — сообщает другу Нахимов.

Спустя месяц русские корабли встретились с английской и французской эскадрами. Они уже Крейсировали несколько недель неподалёку от Наваринскон бухты, где был сосредоточен турецко-египетский флот.

В полдень 8 октября 1827 года эскадры союзником вошли в бухту Наварина и вскоре начался бой. «Азов» шёл головным в русской эскадре, и на него обрушилась лавина огня турок.

На шканцах «Азова» рухнул, весь в пламени, обломок грот-реи. Чёрный от пороховой копоти, с расстёгнутым сюртуком, перебегая от орудия к орудию, лихо командовал батареей лейтенант Бутенев. Только что он вместе с Нахимовым, командиром баковой батареи и его матросами погасили пожар. Лазарев окинул взглядом мачты. Переломилась фор-стеньга, в щепы разнесло реи на фок- и бизань-мачтах, перебит такелаж, — турки явно метили в рангоут, чтобы лишить корабль хода.

   — Передать на бак Нахимову: «С отдачей якоря завести шпринг!» — Лазарев решил атаковать флагманский корабль египтян.

Не прекращая огня, «Азов» подошёл на пистолетный выстрел к кораблю египтян, отдал оба якоря и, развернувшись бортом, стал на шпринг. Удачным выстрелом баковой батареи пережил шпринг у египтян, и их корабль развернулся кормой к «Азову».

   — Молодец Нахимов! Продольный огонь левым бортом! — передал Лазарев приказание на все батарейные палубы.

Спустя полчаса корма египетского флагмана была разбита вдребезги, огонь перекинулся в констапельскую каюту, и минуту спустя флагман взлетел на воздух.

Едва «Азов» перенёс огонь на корабль флагмана турок, как тот, обрубив якорные канаты, метнулся к берегу. Теперь почти все турецкие корабли прекратили огонь по англичанам и с яростью обрушили его на «Азов» и другие корабли русской эскадры.

На верхней палубе «Азова» не успевали убирать убитых и раненых, кое-где зияли в бортах пробоины, горящий рангоут воспламенял всё вокруг. Рядом с командиром баковой батареи, лейтенантом Нахимовым, взорвался брандскугель, и вокруг орудия заполыхала палуба. Вместе с матросами Павел Нахимов самоотверженно бросился в огонь и, потушив палубу, вновь встал к орудиям. Мимо уха Лазарева просвистело ядро. Рядом на шканцах вскрикнул Бутенев. Раздробленный, оторванный по локоть обрубок правой руки беспомощно повис на коже, во все стороны хлестала кровь. Подбежавший матрос сорвал с себя рубаху, замотал культю. Подбежали ещё два матроса. Бутенев отстранил их здоровой рукой.

— К орудиям, братцы, наводи! Пали!

Матросы чуть не силой увели Бутенева в лазарет.

Бой продолжался до вечера, и его окончание по свежим следам описал Нахимов:

«В 6 часов кончилось сражение совершенным истреблением всего турецкого и египетского флота. В продолжение сражения взорвано на воздух до 15 судов, не включая 7 брандеров. И я не понимаю, как ни одно судно из соединённого флота не сгорело во время сражения. До 6 судов было взято в плен. Остальные, будучи совершенно разбиты, все рубили канаты, кидались на берег и там в продолжение ночи и следующего дня себя сжигали. Ночь была ужаснее самого сражения. В беспрестанном ожидании новых нападений всю ночь стояли по пушкам, беспрерывно видели горящие и взрывающиеся на воздух суда так близко, что, стоявши наверху, чувствуешь довольно сильный жар...»