Исторические портреты

Это была эскадра Нахимова, лежавшая в дрейфе. В 20 милях находился Синопский полуостров, он хорошо просматривался в подзорную трубу. В вечерних сумерках эскадры соединились.

Утром 17 ноября ветер задул свежо, но ровно, с востока. Небо несколько очистилось от облаков, отчего вспененное волнами море просветлело. В 9 часов на фалах «Императрицы Марии» был поднят сигнал: «Младшему флагману и командирам прибыть для сообщения им плана атаки и нужных при этом наставлений».

Прежде всего Нахимов ознакомил всех прибывших с расположением и силами неприятеля.

На турецких судах и пароходах было предположительно около 500 орудий.

Пригласил всех к карте и начал излагать свои план:

   — Моё намерение атаковать турок двумя колоннами. Первую, ближайшую к неприятелю, поведу я сам, с «Великим князем Константином» и «Чесмой», вторую колонну поведёте вы, Фёдор Михайлович, — обратился он к Новосильскому, — «Тремя Святителя ми» и «Ростиславом». Сей порядок, полагаю, с быстротой позволит нам развернуться расхождением колонн в удобный для нас боевой порядок, — Нахимов показал начерченные стрелы манёвра, — и одновременно атаковать всю эскадру турок. Огонь открывать из всех деков — верхних и нижних. Чтобы бить наверняка, становиться будем лишь со шпрингами, насколько возможно ближе к неприятелю. Шпринги в якорные канаты завести сей же час, как направимся к Синопу.

Нахимов помолчал, оглядывая командиров.

   — Другое, — Нахимов лукаво усмехнулся, — Осман-паша будет ждать, когда мы пошлём на реи матросов убирать паруса и наверняка первый залп даст картечью по рангоуту и парусам, дабы выбить побольше матросов. Однако мы его перехитрим, паруса убирать не станем, а лишь подберём их с палубы на гитовы, горденями. Сигнал для открытия огня — второй выстрел флагмана. Ежели первым откроет огонь турок, то стрельбу вам надлежит начинать без моего сигнала, самостоятельно, по усмотрению. Я отменно знаю всех вас и уверен в вас, как в себе.

К 9 часам утра 18 ноября тучи начали рассеиваться, но моросящий дождь не прекращался. Сквозь его завесу, временами разгоняемую ветром, уже просматривался высокий скалистый берег полуострова.

В половине десятого флагман поднял сигнал: «Сняться с якоря, занять места в строю». Тут же на фалах замелькали другие флаги, обозначающие приказ: «Приготовиться к бою».

На батарейных палубах откинули орудийные порты, успели снять орудия с найтов. Тем временем эскадра постепенно склонялась к западу, огибая с юга Синопский полуостров. Хронометр показал без трёх минут одиннадцать. Нахимов не спеша вынул часы, открыл крышку.

   — Стало быть, Пётр Иванович, время у нас ещё есть, а большого дела с пустым желудком не сотворишь. Передайте на корабли: «Командам обедать».

Этим будничным сигналом Нахимов как бы показывал, что всё идёт как следует...

Полчаса обеда пролетели незаметно. И только байковые успели убрать посуду, как звуки горна и дробь барабанов призвали матросов по тревоге на свои боевые места.

Двухкильватерная колонна атакующих кораблей легла курсом на внутренний Синопский рейд, до которого по карте оставалось две с половиной мили. В это время пелена дождя, скрывавшая побережье, внезапно отодвинулась к югу. Прямо по курсу открылась турецкая эскадра, а справа по траверзу на берегу хорошо просматривались первая и вторая батареи.

Противник явно был застигнут врасплох. Это было видно по той суете, которая поднялась на рейде. На палубах туда и сюда забегали матросы, по бухте во всех направлениях засновали шлюпки, задымил пароход.

На стеньге «Императрицы Марии» появился сигнал, обычный для повседневной жизни. Флагман показывал время полудня и тем самым как бы вновь повторяя, что всё в порядке.

В эти мгновения по первому выстрелу с « Ауни Аллаха» все суда турецкой эскадры открыли пушечный огонь.

Нахимов взглянул на часы и сказал Барановскому:

   — Запишите в вахтенном журнале: «В двадцать восемь минут первого часа пополудни противник открыл огонь». Поднять сигнал: «Взять на гитовы».

Первый выстрел, как и первый залп, в военном деле значит много. Открывающий огонь первым ожидает немалого.

Первые залпы турецкой эскадры были произведены картечью и пришлись на рангоут. На «Императрице Марии» они расколотили рангоут, особенно на грот-мачте. Саженный кусок расщеплённой стеньги, падая, задел и ударил по плечу Нахимова. Тот слегка поморщился, стряхнул с эполета щепки, произнёс, отвечая адъютанту Острено:

   — Так-с, чепуха-с. — Затем повернулся, чтобы идти на юг, и вдруг увидел стоящего на коленях матроса. Побледневшие губы его бормотали молитву, и он беспрерывно крестился трясущейся рукой.

Подойдя сзади, адмирал несильно вытянул его вдоль спины подзорной трубой; матрос вскочил, глядя ошалелыми глазами на Нахимова, а тот, перекрывая шум стрельбы, сказал, едва сдерживая улыбку:

   — На это, братец, у тебя будет время, а нынче ступай делай своё дело!

Пушечный огонь турок перебил почти все ванты у грот-мачты, нижние и средние паруса на всех мачтах зияли большими дырами, свисали клочьями.