Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III

Елизавета Петровна никогда не делала исключений ни для одного из своих приближенных и не ставила никого из них выше всех остальных. Фавье подчеркивал, что «она ни под каким видом не позволяет управлять собой одному какому-либо лицу, министру или фавориту, но всегда показывает, что делит между ними свои милости и свое мнимое доверие». Елизавета была чрезвычайно щепетильной в отношении своих прав и значения как самодержавного монарха. Французский дипломат отмечал, что российская императрица, «в высшей степени ревнивая к своему величию и верховной власти… легко пугается всего, что может ей угрожать уменьшением или разделом этой власти. Она не раз выказывала по этому случаю чрезмерную щекотливость".

Привычка Елизаветы Петровны класть документы перед их подписанием под плащаницу была одним из проявлений религиозности императрицы. Мемуаристы утверждали, что «она была набожна без лицемерства и уважала много публичное богослужение», «ее православие было искренно, и наружные проявления ее верований были по обычаю и по сердцу ее подданных». Императрица строго соблюдала посты, исполняла церковные обряды, совершала длительные путешествия на богомолье и особенно заботилась о строительстве новых церквей и монастырей. Вместе с тем французский дипломат не без иронии замечал, что религиозные чувства Елизаветы «нисколько не препятствуют наслаждаться жизнью. Эти подвиги, напротив, как бы служат противодействием греху и содействуют тому, чтобы поддерживать душу в равновесии между добром и злом. Таково учение монахов и попов, и императрица Елисавета с ним сообразуется». В.О. Ключевский писал, что «от вечерни она шла на бал, а с бала поспевала к заутрене». Выписанные ко двору малороссийские певчие и итальянские певцы, «чтобы не нарушить цельности художественного впечатления… совместно пели и обедню, и оперу".

Елизавета с младенческих лет знала народную жизнь. Вступив на престол, она по-прежнему находила удовольствие в общении с людьми из простонародья. Это не было лишь прихотью и, по-видимому, являлось одним из выражений свойственного Елизавете глубокого и искреннего патриотизма, неразрывно связанного с осознанием ею миссии российского монарха. Два иностранных современника в разное время отметили, что Елизавета Петровна «ни к какой иностранной нации… не показывает пристрастия» и «исключительно, почти до фанатизма, любит один только свой народ, о котором имеет самое высокое мнение, находя его в связи со своим собственным величием".

Характер и взгляды императрицы в немалой степени повлияли на образ ее правления и определили многие черты государственной политики ее времени.

Семья и престолонаследие

Одной из первых серьезных акций Елизаветы Петровны явилось решение вопроса о наследнике российского престола. В германском герцогстве Голштейн жил ее племянник, сын цесаревны Анны Петровны Карл Петр Ульрих, оставшийся к тому времени сиротой. Императрица вызвала тринадцатилетнего мальчика в Россию, окружила его заботой и обещала быть ему второй матерью. Во время коронации Елизаветы Петровны 28 апреля 1742 года ее племянник именовался пока лишь «владетельным герцогом Голштинским", поскольку до назначения его наследником российского престола ему предстояло перейти в православие.

Седьмого ноября того же года состоялось крещение юноши, который получил имя Петра Федоровича и титул великого князя. Вероятно, Елизавета Петровна отнеслась к этому событию несравненно более трепетно, чем сам новокрещеный. По словам очевидца, «императрица была очень озабочена; показывала принцу, как и когда должно креститься, и управляла всем торжеством с величайшей набожностью. Она несколько раз целовала принца, проливала слезы — и с нею вместе все придворные кавалеры и дамы, присутствовавшие при торжестве". В тот же день был издан манифест о признании Петра Федоровича наследником российского престола.

Летом 1743 года в Петербурге стали распространяться слухи о том, что Елизавета собирается передать престол своему племяннику. Двадцать девятого июня императрица рассказала французскому посланнику д'Аллиону, что «она, гуляя накануне в своем саду, встретила гвардейского солдата, который подошел к ней со слезами на глазах и объявил, что разглашается, будто бы она своих верных подданных хочет оставить и уступить корону племяннику своему. Я, говорила Елисавета, никогда в таком удивлении не была и сказала солдату, что это совершенная ложь и позволяю ему каждого, который станет то же говорить, застрелить, хотя бы то и фельдмаршал был». То же самое она рассказала воспитателю Петра Федоровича О.Ф. Брюммеру, который заявил, что подобные разглашения имеют одну цель — возбудить несогласие между нею и великим князем; из этого видно, как нужно приставить к молодому принцу таких людей, на которых она могла бы совершенно положиться". С этого времени Елизавета Петровна действительно взяла за правило держать наследника под бдительным присмотром доверенных людей.