Исторические портреты. 1613 - 1762. Михаил Федорович - Петр III

О правах цесаревны на престол рассуждали иностранные представители при российском дворе, которым крамольные речи не могли грозить карой. Однажды турецкий дипломат заявил в разговоре с французским посланником: «…Русская корона принадлежит или герцогу голштинскому (сыну Анны Петровны. — В.Н.), или принцессе Елизавете. Достаточно увидеть последнюю, чтобы согласиться, что она скорее, чем правительница, рождена носить корону, и на последнем бале было совершенно излишне указывать мне на нее: ее величественный вид довольно указывал мне, что она была дочь Петра I, между тем как я никогда бы не узнал правительницы, когда бы мне ее не назвали». Другой дипломат в беседе с сотрудником Коллегии иностранных дел Чекалевским сказал, что Елизавета Петровна имеет больше прав на престол, чем Иван Антонович, «понеже высочайшее рождение его величества уже не от поколения природных российских государей, но от других самовладеющих в Эуропе пресветлейших герцогов произошло». Чекалевский был вынужден многословно доказывать собеседнику, что младенец-император принадлежит к династии Романовых.

Слабость позиций брауншвейгской фамилии в немалой степени определялась религиозными чувствами народа. Анна Леопольдовна вела себя не как православная, а ее муж был протестантом. Противники их власти могли утверждать, что они «не упустят случая воспитать молодого царя, их сына, в догматах, противных господствующей в стране вере». В народе говорили, что Иван Антонович «родился не от христианской крови и не в правоверии», поскольку его отец — «иноземец, и в церковь не ходит, и святым иконам не поклоняется». Елизавета Петровна значительно выигрывала во мнении народа своей религиозностью и твердой приверженностью к православию.

Решающее значение в борьбе за власть в России того времени имела позиция армии, особенно гвардии, и именно там Елизавета Петровна постаралась добиться наибольшего успеха. Еще в сентябре 1738 года один из иностранных дипломатов отмечал, что «все войско на стороне дочери Петра Великого». Это утверждение, несмотря на явное его преувеличение, все же весьма показательно. Популярность Елизаветы в гвардейской среде стала особенно заметна после смерти Анны Ивановны и нашла отражение в делах политического сыска. Двадцать третьего октября 1740 года «счетчик из матросов» М.М. Толстой отказался принести присягу на верность императору Ивану Антоновичу, причем заявил: «Орел летал, да соблюдал все детям своим, а дочь его оставлена». На допросе в Канцелярии тайных розыскных дел Толстой объяснил, что «говорил-де он то о государе императоре Петре Первом, что-де он, государь, во время государствования своего соблюдал и созидал все детям своим, а у него — де, государя, осталась дочь государыня цесаревна Елизавета Петровна, и надобно ныне присягать ей, государыне цесаревне». По словам Толстого, так рассуждали между собой солдаты Преображенского полка, возвращаясь в казармы после присяги. Приверженцы Елизаветы Петровны обнаружились и в других полках гвардии. Седьмого октября 1740 года капрал Конногвардейского полка А. Хлопов говорил в беседе с товарищами: «Не обидно ли? Вот чего император Петр I в Российской империи заслужил: коронованнаго отца дочь, государыня-цесаревна оставлена!» После свержения Бирона три гвардейских полка шли к императорскому дворцу в полной уверенности, что государыней будет провозглашена Елизавета Петровна. Такие же настроения проявились в гарнизонном полку на Васильевском острове и в Кронштадте, где солдаты кричали: «Разве никто не хочет предводительствовать нами в пользу матушки Елизаветы Петровны?»

Цесаревна с присущей ей дальновидностью немало потрудилась для завоевания популярности в гвардейской среде. Она почти ежедневно выказывала гвардейцам свое внимание и расположение: крестила их детей, щедро угощала родителей, делала подарки солдатам и офицерам, испрашивала прощения провинившимся или как-то иначе проявляла свою заботу о «первейших частях империи». Дружбой с дочерью Петра могли особенно похвастаться преображенцы, казармы которых находились вблизи так называемого «Смольного дома» — Летнего дворца цесаревны. Пользуясь этой территориальной близостью, она часто посещала преображенцев «без этикета и церемоний", участвовала в их пирушках, радушно принимала офицеров и солдат у себя дома. Веселая и остроумная красавица Елизавета без труда привлекала сердца гвардейцев своей обворожительностью в сочетании с истинно петровской простотой обращения. Солдаты называли ее не иначе как „матушка“ и готовы были идти за дочерью Петра в огонь и в воду. Анна Леопольдовна обо всем этом знала, но считала поведение своей двоюродной тетки пустой прихотью. При дворе правительницы говорили с насмешкой: «У принцессы Елизаветы ассамблеи с Преображенскими гренадерами".