Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II

Но мало этого, в тот же вечер адъютант генерала Бистрома Яков Ростовцев, член тайного общества, сумел передать Николаю личное письмо, в котором заклинал великого князя не принимать престола, что повлекло бы гибельные для России междоусобия. «Противу Вас должно таиться возмущение, — писал Ростовцев, — оно вспыхнет при новой присяге». Как ни неопределенна была эта угроза, но после сообщения Дибича характер предрекаемого «возмущения» был совершенно очевиден для Николая.

По роковому совпадению именно в этот день, как мы уже сказали, в Петербург были привезены последние письма Константина, решавшие вопрос о престолонаследии. Положение было катастрофическим, и надо было действовать. Познакомив Милорадовича, Голицына и Бенкендорфа с бумагами Дибича и поручив выявить и арестовать находившихся в Петербурге названных им членов тайного общества, Николай принял решение о назначении новой присяги на 14 декабря. До этого необходимо было закончить начатую уже работу над манифестом о восшествии на престол. Первоначальный его набросок по указаниям Николая составил адъютант Адлерберг, а над окончательным текстом трудился сперва Карамзин, потом, в качестве основного редактора, Сперанский.

Готовились и декабристы. К вечеру 12 декабря общий план их действий был готов, обязанности руководителей распределены. С неизбежностью перед декабристами встали болезненные для большинства из них вопросы, связанные с судьбой императорской фамилии, цареубийством. Покушение на Николая должен был совершить Каховский.

Восстание 14 декабря

Наступил решающий день. И хотя созванный накануне вечером Государственный совет принял эту перемену монарха совершенно спокойно, у Николая не было ни малейшей уверенности в благополучном исходе дела. В шесть часов утра он был уже на ногах. Около семи часов собрались гвардейские генералы и полковые командиры. Николай произнес небольшую речь, где объяснил обстоятельства междуцарствия, а потом прочел манифест о своем восшествии на престол, завещание Александра и документы об отречении Константина. Закончив чтение, он обратился к присутствующим с вопросом, нет ли у них каких-либо сомнений. Все единодушно заявили о своем признании его законным монархом. Тогда Николай торжественно провозгласил: «После этого вы отвечаете мне головою за спокойствие столицы, а что до меня, если я буду императором хоть на один час, то покажу, что был того достоин». Слова его, а главное, то достоинство и внутренняя сила, с какими они были произнесены, оказали на слушателей глубокое впечатление.

Аресты произведены не были, а сам масштаб заговора среди расположенных в столице войск был неясен. Кроме того, Михаил Павлович, к которому был послан нарочный, все еще не вернулся в Петербург, а приступать к присяге Сената, Синода и войск в отсутствие единственного члена императорской фамилии, лично видевшегося с Константином и привезшего подтверждение его отречения от престола, было нежелательно. Но откладывать было тоже нельзя. В заключение аудиенции Николай приказал собравшимся у него командирам ехать присягать в Главный штаб, а оттуда в свои части для приведения их к присяге. Душевное состояние, владевшее новым императором в это утро, проясняют слова, сказанные им ранним утром Бенкендорфу: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». Еще до встречи с гвардейским генералитетом он написал сестре Марии, герцогине Саксен-Веймарской: «Наш ангел должен быть доволен, воля его исполнена, как ни тяжела, ни ужасна она для меня. Молитесь, повторяю, Богу за вашего несчастного брата: он нуждается в этом утешении, и пожалейте его».

Около восьми часов Николаю сообщили, что церемония присяги Сената и Синода, начавшаяся в семь часов двадцать минут, уже совершилась. Затем начали поступать сведения о присяге первых гвардейских частей — конногвардейцев и первого батальона Преображенского полка. Вслед за ними стали присягать и другие гвардейские полки. Но видимое это благополучие продолжалось еще не более часа.

Готовившееся восстание началось с событий в Московском полку, первым отказавшемся присягнуть Николаю и последовавшем за офицерами-декабристами на Сенатскую площадь. Хотя Михаил Бестужев и Щепин-Ростовский с самого утра начали агитировать солдат, побуждая их к отказу от присяги и выступлению, полк удалось вывести в почти полном составе только к половине одиннадцатого. Командир бригады Шеншин, командир полка Фредерикс и командир одного из батальонов Хвощинский, пытавшиеся остановить полк, были избиты, и это стало самым грозным симптомом начавшегося в гвардии, опоре империи, реального бунта.