Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II

Натиск «проклятых тевтонов» вынудил русскую армию отойти на восток, оставив Галицию, Польшу и некоторые другие районы. Пришлось срочно эвакуировать и Ставку главнакомандующего из Барановичей. Она была перенесена в августе в город Могилев. События лета 1915 г. походили на огромную военную катастрофу, и командование было на какое-то время просто деморализовано. Еще в мае, когда только разворачивалось наступление немцев, Николай II приехал в Ставку и застал там картину полного уныния. «Бедный Н. (великий князь Николай Николаевич. — А. Б.), рассказывая мне все это, плакал в моем кабинете и даже спросил меня, не думаю ли я заменить его более способным человеком».

Общественные деятели всех политических направлений, оправившись от первого шока неожиданных поражений, негодовали. Как могло случиться, что у армии нет достаточного количества боеприпасов и артиллерии? Почему уроки кампании 1914 г. не пошли впрок? И конечно же постоянно звучал традиционный русский вопрос: кто виноват? Требовали назвать конкретного виновного, и он был назван: военный министр В. А. Сухомлинов. Занимая эту должность с 1909 г., он неоднократно публично заверял, что русская армия готова ко всем возможным испытаниям. Все как-то сразу поверили, что этот человек повинен в преступной халатности, лихоимстве, а затем зазвучали голоса о государственной измене. Министр был отрешен от должности 13 июня 1915 г.

Однако отставка непопулярного министра никого не удовлетворила. Особенно активизировались либеральные деятели кадетского толка, которые в первые месяцы войны скрепя сердце умерили свои нападки на власть, так как время заставляло консолидировать усилия. Поражения армии в конце весны — начале лета 1915 г. вывели их из состояния оцепенения и предоставили прекрасную возможность «подать себя» в традиционной роли спасителей России. Они увидели, что режим ослаб и заколебался, а значит, наступило их время. Старые деятели потеряли свое лицо, и, конечно, кто же должен повести страну, стоявшую на краю пропасти? Только те, кто произнес так много красивых слов о величии России и о благе народа! Уже в мае некоторые органы прессы высказались за создание Кабинета национальной обороны. В качестве возможных кандидатов на министерские посты назывались многие политические деятели, но особенно часто фигурировали имена лидеров двух крупнейших партий — П. Н. Милюкова и А. И. Гучкова. Звучало также требование срочно созвать Государственную Думу (последняя краткосрочная сессия, утвердившая бюджет, была в январе).

Но волновались и выражали свое беспокойство не только либеральные деятели; эти чувства сделались всеобщими. Следовало предпринять действия, способные мобилизовать страну для отпора врагу, и довести войну до победного конца.

10 июня 1915 г. царь выехал в Ставку, где провел серию совещаний с генералитетом и министрами, придя к заключению о необходимости обновления высшей администрации. Были уволены в отставку несколько влиятельных министров, известных своей правой ориентацией: министр юстиции И. Г. Щегловитов, министр внутренних дел Н. А. Маклаков и обер-прокурор Священного Синода В. К. Саблер. Все эти меры носили паллиативный характер и ничего принципиально решить не могли. К тому же во главе кабинета остался старый царедворец И. Л. Горемыкин, пользовавшийся большим расположением в царской семье за свою преданность и опыт, но вызывавший стойкое неприятие многих политических фракций. Общественные деятели, приветствуя некоторые назначения, находили их недостаточными и выступали за создание ответственного перед Думой министерства. С лета 1915 г. этот лозунг стал главнейшим для ведущих политических деятелей и объединений. В августе несколько думских и околодумских общественных групп объединились в так называемый «Прогрессивный блок», центром которого стала партия кадетов. Их центральным требованием стало создание Кабинета общественного доверия.

Осуществляя перестановки должностных лиц и соглашаясь на открытие Государственной Думы, Николай II понимал, что эти шаги мало кого удовлетворят. Думская трибуна давно стала местом поношения высших сановников и почти всех аспектов государственной политики. А уж сколько оттуда неслось на всю страну нападок на Распутина и прозрачных оскорбительных намеков на его связи с царской семьей! Император все это понимал, но хотел сделать примирительный шаг. Однако принять требование ответственного не перед монархом министерства он не мог, чувствуя, что подобная мера будет началом конца самодержавия, той силы, которая являлась всегда основой империи и государственности. Не для того он надел корону и давал коронационную клятву, чтобы разрушить дело своих предков.