Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II - Николай II

В последующие десятилетия екатерининского царствования значительно изменился облик северной столицы России. Именно тогда Петербург приобрел нынешний облик города-музея. Проводились конкурсы на создание его общей планировки и Дворцовой площади, оделись в гранит набережные Невы, появилась решетка Летнего сада Ю. Фельтена, новые роскошные дворцы, общественные здания, соборы. Именно в это время заложенный Петром Великим «парадиз» на берегах Невы стал в полном смысле не только политическим, но и торгово-промышленным центром страны. «Петербург, надо сознаться, — писала гордившаяся своей столицей Екатерина, — стоил много людей и денег, там дорога жизнь, но Петербург в течение 40 лет распространил в империи денег и промышленности более, нежели Москва в течение 500 лет с тех пор, как она построена: сколько там (в Петербурге. — А. К.) народу занято постройками, подвозом съестных припасов, товаров, сколько денег они вывозят в провинции; народ там мягче, образованнее, менее суеверен, более свыкся с иностранцами, от которых он постоянно наживается тем или другим способом и т. д. и т. д.»

К середине 1760-х гг. Екатерина, по-видимому, окончательно убедилась, что вельможи из ее ближайшего окружения не в состоянии создать новое всеобъемлющее законодательство, отвечающее высоким принципам Просвещения. Уж слишком они были консервативны, слишком заботились об удовлетворении нужд того слоя общества, к которому принадлежали. И тогда у императрицы рождается мысль привлечь к работе над законодательством более широкие слои своих подданных. Сама идея была не столь уж оригинальна, ибо еще при Елизавете Петровне было решено созвать выборных депутатов для создания нового уложения. Но Екатерина поставила дело иначе. Прежде всего она принимается за разработку детальной инструкции для депутатов, в которой излагает основные принципы, на которых должно покоиться новое законодательство. Так появляется на свет знаменитый «Большой наказ» Екатерины II — один из самых замечательных памятников общественной мысли эпохи Просвещения.

«Вот уже два месяца, как я занимаюсь каждое утро в продолжение трех часов обрабатыванием законов моей империи, — сообщает императрица своей зарубежной корреспондентке госпоже Жоффрен 28 марта 1765 г., — наши законы для нас уже не годятся». «Теперь 64 страницы законов готовы, — пишет она три месяца спустя, — остальное будет окончено по возможности скоро; я отправлю эту тетрадку г-ну д'Аламберу: в ней я высказалась вполне и не скажу более ни слова в продолжение всей жизни. Общее мнение тех, которые прочли наказ, гласит, что non plus ultra (высшая точка. — лат.) совершенства, но мне кажется, что можно еще кое-что исправить. Я не хотела помощников в этом деле, опасаясь, что каждый из них стал бы действовать в различном направлении, а здесь следует провести одну только нить и крепко за нее держаться… Тетрадка есть исповедь моего здравого смысла, современники и потомство должны будут судить о нем; если бы при этом страдало одно мое самолюбие, я с удовольствием и даже с радостью пожертвовала бы им, но с тем, однако, чтобы моя тетрадка достигла своей цели, т. е. доставила бы жителям России положение самое счастливое, самое спокойное, выгодное, в котором они могут находиться».

Наказ, как признавалась и сама Екатерина, не был сочинением вполне оригинальным. По сути, это была компиляция основных идей просветителей, и в первую очередь Ш. Монтескье и итальянского юриста Ч. Беккариа. Но для России, еще не знавшей в то время права, как самостоятельной сферы деятельности человека, не имевшей профессиональных юристов, правоведов, никогда не слышавшей о законодательных основах прав личности, истины, провозглашенные со ступеней трона, имели колоссальное значение. Что же это были за истины?

Опубликованный в июле 1767 г. «Наказ» состоял из 20 глав и 526 статей и начинался уже приведенными выше рассуждениями о России как о европейской державе и о самодержавии как единственно пригодной для этой страны форме правления. Далее Екатерина отмечала, что законы должны охватывать, все сферы жизни государства, и потому специальные главы были посвящены народонаселению, торговле, воспитанию детей. В духе модных тогда идей императрица утверждала, что процветание государства напрямую связано с правительственной заботой об увеличении населения. Надо, считала она, бороться с детской смертностью, способствовать повышению рождаемости. Именно поэтому столь губительно пытаться выжимать из народа все соки, изнурять крестьянство непомерным денежным оброком, для заработков которого отцы надолго покидают свои семейства. «Не думаю, — пишет она в одной из своих „записок“, — чтобы полезно было заставлять наши нехристианские народности принимать нашу веру: многоженство более полезно для умножения населения».