Исторические портреты

Высота с частью артиллерии была взята штурмом, а 24-я дивизия возвратилась в величайшем смятении, но была немедленно остановлена и построена; тогда неприятельская кавалерия соединенными силами устремилась на нашу пехоту, я предвидел уже минуту решения нашей участи. Кавалерия моя была недостаточна к удержанию сей громады неприятельской, и я не смел ее вести против неприятеля, полагая, что будет опрокинута и в расстройстве притеснена к пехоте. Всю свою надежду полагал на храбрую пехоту и артиллерию, сделавшихся в сей день бессмертными; обе исполнили мое ожидание, неприятель был приостановлен.

В сию затруднительную минуту прибыли на рысях два гвардейских кирасирских полка, я указал им неприятеля, и они с редкой неустрашимостью устремились в атаку. Полки Сумской, Мариупольский и Оренбургский гусарские, Сибирский, Иркутский и Оренбургский драгунские последовали за ними. Псковский драгунский и Изюмский гусарский, также отряженные без моего о том сведения, прибыли тогда под начальством генерала Корфа, я поставил их в резерве.

Так началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся. Неприятельская и наша конница попеременно друг друга опрокидывала, потом строились они под покровительством артиллерии и пехоты, наконец наша успела с помощью конной артиллерии в обращении неприятельской кавалерии в бегство. Она совершенно отступила с поля сражения.

Пехота, стоявшая против 4-го корпуса, также отступила почти из виду артиллерии, оставив одну цепь стрелков; но взятая высота все еще сильно была защищаема, позади оной находилось еще несколько колонн пехоты и малое число кавалерии.

Пушечный огонь с обеих сторон возобновлялся, неприятельский мало-помалу ослабевал, но с наших батарей производилось беспрерывное действие до самого вечера по упомянутой высоте и колоннам, позади оной поставленным. Наконец темнота ночи водворила и с нашей стороны тишину…»

Когда под вечер шквал огня постепенно стих и битва в тот день завершилась, генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли не сомневался в том, что на следующий день дело продолжится. Он считал, что борьба должна продолжиться и 27 августа. С аванпостов ему донесли, что французы почти всюду отошли на исходные позиции, словно соглашаясь на ничейный счет в состоявшемся сражении.

Не сомневаясь в том, что на следующий день сражение продолжится, Барклай-де-Толли дал соответствующие указания командирам подчиненных ему корпусов. Было приказано войскам, которые отошли с утренних позиций, возвратиться на них, в том числе и на Курганную высоту, хотя ее земляные укрепления были разрушены шквалом артиллерийского огня. Михаил Богданович пишет об этом так:

«Я поручил генералу Милорадовичу занять с войсками 1-й армии следующую позицию: правое крыло 6-го корпуса должно было опираться на высоты при деревне Горки. Направление 1-й линии находилось в прямой линии от сей точки к деревне Семеновское. 4-й корпус стал возле 6-го корпуса во второй, оба кавалерийские занимали 5-й корпус в резерве.

Для точности направления приказал я расположить огни в некотором расстоянии друг от друга, что и облегчило движение войск. Я предложил генералу Дохтурову подкрепить войска 2-й армии, собранные на левом фланге 4-го корпуса, и занять место между оным и корпусом Багговута. Я предписал сему генералу снова занять позицию, защищавшуюся им накануне. Я предписал приготовления к построению редута на высоте при деревне Горки; 2000 человек ополчения были на сие употреблены.

Я донес обо всех сих мерах князю Кутузову, он объявил мне свою благодарность, все одобрил и уведомил меня, что приедет в мой лагерь для ожидания рассвета и возобновления сражения.

Вскоре потом объявлен также письменный приказ, одобряющий все мои распоряжения. Я предписал сделать рекогносцировку, дабы узнать, занимает ли неприятель высоту центра (Курганную высоту. – А.Ш.): на оной найдены только рассеянные команды, занимающиеся своим отступлением. Вследствие сего предписал я генералу Милорадовичу занять сию высоту на рассвете несколькими батальонами и одной батареей.

Все утешались одержанной победой и с нетерпением ожидали следующего утра».

Но… в полночь Барклай-де-Толли получил предписание главнокомандующего, по которому следовало 1-й и 2-й Западным армиям отступать с Бородинского поля на Можайск. Потом Михаил Богданович напишет в своих мемуарах:

«Причина, побудившая к сему отступлению, еще поныне от меня сокрыта завесою тайны».

За заслуги в Бородинском сражении по представлению главнокомандующего М.И. Голенищева-Кутузова («храбрость его превосходила всякие похвалы») Михаил Богданович был награжден Военным орденом Святого великомученика и победоносца Георгия 2-й степени.

Отступая по Можайской дороге к Москве, Барклай-де-Толли верил, что со дня на день, по крайней мере, под стенами первопрестольной русской столицы, завяжется новая битва. Настрой солдат и офицеров подавал Михаилу Богдановичу надежды на успех. 31 августа по 1-й армии был зачитан его приказ, написанный в селении Сетунь: