Читаем Исторические портреты полностью

Исторические портреты

Король не был убит, пуля только оцарапала ему лоб; другая пуля ранила лошадь. Людовик Филипп сохранил совершенное спокойствие. Кто из высокопоставленных лиц стал отдавать распоряжения, неизвестно, — вероятно, сразу все. Тьер, соскочив с лошади, что-то кричал пронзительным голосом. Адъютанты поднимали лежавших. Бросились искать врачей. Убитых и раненых переносили в Турецкий сад, тело герцога Тревизского положили на бильярд. Наповал было убито одиннадцать человек, ранено еще человек сорок; из них многие скончались в тот же день.

У окна дома №50 неотразимой уликой вился черный дым. Полиция, офицеры, люди посмелее из публики ринулись в дом. Входная дверь была заперта: все жильцы с утра высыпали на бульвар посмотреть на процессию — консьерж счел полезным запереть дом на замок. Полицейские вышибли дверь и бросились вверх по лестнице. Достаточно ясно было, куда надо бежать: из квартиры третьего этажа шел едкий дым. В квартире никого не было. Но вся она была залита кровью. У окна с побитыми стеклами стояло какое-то странное сооружение.

В первом томе изданного в 1836 году отчета о покушении на Людовика Филиппа есть подробные чертежи грозного изобретения Фиески. Не буду утомлять читателя техническими подробностями. По-видимому, в основу адской машины был положен принцип многоствольной кулеврины. На вертикальной деревянной раме были параллельно укреплены 24 ружейных ствола. Винты и рычаги позволяли придавать им любое направление. При помощи фитиля воспламенялся заряд, огонь проникал к снарядам через отверстия, просверленные в стенке стволов. Шнур был общий, и 24 выстрела последовали почти одновременно. Некоторые стволы заряжены были не пулями, а крупной дробью — отсюда и большое число сравнительно легких ранений.

Позади бульвара, параллельно ему идет улица Amelot, тогда называвшаяся rue Fosses du Temple. Дом №39 по этой улице имел общий двор с выходившим на бульвар домом №50. По типу оба дома, вероятно, были очень близки один к другому: маленькие квартиры, населенные бедными людьми, темные коридоры, жалкие лестницы. В одной из квартир этого дома жил еврейский лавочник Шимен с женой, детьми и свояченицей dame Gomez. Он имел чин сержанта национальной гвардии. Лавочник с утра надел мундир и отправился на улицу поглядеть на короля. Дома с детьми осталась свояченица. В первом часу дня случилось нечто непостижимое, — можно предположить, что свояченица Шимена до конца своих дней помнила об этой минуте. Откуда-то донесся дикий грохот, вой, рев. Перепугавшаяся насмерть dame Gomez бросилась в выходившую во двор кухню. В ту же секунду у окна мелькнула тень: какой-то человек спускался во двор по веревке. У открытого окна он задержался — и вдруг очутился в квартире Шимена. Свояченица лавочника закричала. Окровавленный человек с силой ее толкнул, прохрипел: «Пропустите», — и бросился к выходной лестнице.

Внизу его схватили: кто-то во дворе увидел, как он спускался по веревке; к выходной двери уже бежали национальные гвардейцы, полиция, толпа. Злоумышленника сильно избили. Он и до того был еле жив: несколько стволов адской машины разорвалось. Протокол отмечает: «весьма тяжкие раны: череп проломан, видно движение мозга, челюсть раздроблена, три пальца левой руки сломаны, на нижней губе рана в четыре дюйма».

Его перенесли в ту самую комнату, где стояла адская машина. Через полчаса уже начался допрос — первый из тридцати семи допросов, которым подвергался Фиески. Протокол этого допроса (как и всех других) сохранился:

Вопрос. — Как вас зовут?

Ответ. — Жерар.

Вопрос. — Ваша профессия? Где вы живете?

Ответ. — Механик... Здесь...

Вопрос. — Сколько вас было?

Ответ. — Несколько раз поднимает один палец.

Вопрос. — Сколько времени вы изготовляли эту машину?

Ответ. — Поднимает один, два, три, четыре, пять пальцев.

Вопрос. — Дней или недель?

Ответ. — Недель.

Вопрос. — Кто толкнул вас на это преступление?

Ответ. — Я сам...

Вопрос. — Вы хотели убить короля?

Ответ. — Делает головой знак подтверждения...

«Мы желали продолжать допрос, но более не добились ни слов, ни знаков... Тогда мы прочли ему настоящий протокол и спросили, верны ли его ответы. Сделал головой знак, что верны. Мы спросили его, желает ли он и может ли подписать протокол. Сделал головой знак, что не может».