Исторические повести

Что же объединяло в одно государство — Хазарский каганат — всех этих разноязыких, разноплеменных, внутренне разобщенных людей?

Слепая вера во всемогущество Кагана, которому поклонялись как живому богу и называли просто «Каган», не прибавляя имени. Божественная сила Кагана будто бы оберегала Хазарию от всех бедствий.

Каган жил в большом кирпичном дворце, построенном на острове; с остальным городом остров соединялся только мостом, возле которого всегда стояла стража. Только управитель дворца — кендер-каган — и привратник-чаушиар удостаивались чести лицезреть Кагана. Даже царь, предводитель войска и полновластный правитель Хазарии, допускался во дворец лишь изредка. Остальным людям запрещалось приближаться к красным дворцовым стенам.

Только трижды в год Каган нарушал свое загадочное уединение. На белом коне он проезжал по улицам и площадям столицы, а позади ровными рядами следовали гвардейцы-арсии в кольчугах и чеканных нагрудниках, в железных шлемах, с копьями и кривыми мечами — все десять тысяч арсиев, составлявших наемное войско. Встречные падали ниц в дорожную пыль, будто ослепленные солнцем, закрывали глаза и не поднимали головы раньше, чем Каган проедет мимо. Ужасной была участь тех, кто осмеливался нарушить обычай, оскорбить божественного Кагана своим взглядом. Арсии пронзали дерзких копьями и оставляли лежать у дороги. Никто не осмеливался унести и похоронить их. Выбеленные солнцем кости так и оставались на обочине, и люди осторожно обходили их, ужасаясь дерзновенности поступка. Как можно осмелиться взглянуть в лицо Кагана?!

Даже после своей смерти Каган оставался загадочным и недоступным. Никто не знал, где именно он похоронен. Для мертвого Кагана строили большой дворец за городом. В каждой из двадцати комнат дворца, одинаково украшенных шелковой парчой, рыли могилы. Самые близкие слуги Кагана вносили тело во дворец и плотно закрывали за собой двери. Спустя некоторое время следом за ними входили молчаливые арсии с широкими секирами в руках и выкидывали за порог, к ногам потрясенной толпы, отрубленные головы слуг Кагана. Тогда люди могли пройти чередой по комнатам дворца, но могилы были уже зарыты, и никто не догадывался, где похоронен Каган.

Сколько бы ни прошло лет, каждый путник обязан был склониться в поклоне перед погребальным дворцом Кагана, а всадники спешивались и шли, ведя в поводу коня, пока дворец не скрывался из глаз.

Вера в Кагана была требовательной и беспощадной.

Если дела в Хазарии шли хорошо, люди прославляли своего Кагана. Но если случалась засуха или поражение на войне, то знатные вельможи и чернь собирались толпами к дворцу царя и кричали: «Мы приписываем несчастье Кагану! Божественная сила Кагана ослабла, и он бесполезен для нас! Убей Кагана или отдай нам, мы сами его убьем!»

И Кагана убивали, если царь по какой-нибудь причине не брал его под защиту…

Нового Кагана выбирали из одной и той же знатной, но не очень богатой семьи. Хазары считали, что Каган, воспитанный в роскоши, не будет как следует заботиться о благосостоянии народа. Рассказывали, что на одном из рынков Итиля можно было увидеть молодого человека, продававшего хлеб, о котором знали, что это будущий Каган.

Вновь избранный Каган уединялся с царем и четырьмя самыми могущественными хазарскими беками в круглой комнате без окон, с единственной узкой дверью, которую сторожили арсии с обнаженными мечами. Никто, кроме немногих избранных, не знал, что там происходило.

А происходило вот что: царь накидывал на шею нового Кагана шелковую петлю и сдавливал до тех пор, пока тот не начинал задыхаться, теряя сознание. Тогда беки хором спрашивали Кагана: «Сколько лет ты желаешь царствовать?» Полузадушенный Каган называл то или иное число лет, и только после этого его усаживали на золотой трон с балдахином, воздавая высочайшие почести. Если Каган не умирал к назначенному им самим сроку, его убивали, ссылаясь на его же божественную волю. Если же Каган называл непомерно большое число лет, его все равно убивали по достижению сорокалетнего возраста. Хазары считали, что с годами ум ослабевает, рассудок мутнеет, божественная сила становится меньше, и Каган больше не может приносить пользу.

Да, Итиль был жестоким городом. И к соседям, и к своим людям, и даже к божественному Кагану…

Но зло не может продолжаться вечно. Зло несет гибель в самом себе. Неостановимые часы истории отсчитывали последние месяцы Хазарии. В вятичских лесах собиралась очистительная гроза…

Глава 9. «ИДУ НА ВЫ!»

После возвращения из печенежских степей Алк стал гриднем — телохранителем князя Святослава, — столь высоко оценил князь успехи посольства.

Обильными снегопадами, лесным морозным треском и метелями прошла северная зима. Наступила весна 965 года, канун хазарского похода Святослава.

Алк много узнал и передумал за это время. Мир его расширился далеко за пределы родных лесов. В дружине князя Святослава собрались люди бывалые, много повидавшие, из разных земель и городов.