Исторические повести

Дмитрию вдруг показалось, что никакого боя еще не было, что он только-только вывел полки на это поле. В наступавших сумерках не было видно убыли в русских полках. Воинский строй стоял твердо и несокрушимо.

«Чего же я жду? — думал князь. — Скоро будет совсем темно…»

Но что-то удерживало его от приказа, которого ждали воеводы.

Только спустя много лет, пережив не единожды радость побед и горечь поражений, князь поймет, что это что-то было воинской мудростью, даром, которым отмечены только истинные полководцы. А в тот февральский вечер на реке Кеголе молодой переяславский князь мучился сомнениями.

— Как пришли немцы, налегке или с обозом? — вдруг спросил он гонца с заставы.

Воеводы недоуменно переглянулись. О вражеском обозе нужно думать после боя, когда неприятель разбит, когда пришло время делить добычу…

Гонец обстоятельно рассказал, что рыцари двигались налегке, полностью изготовленные к бою, обозов с ними не было. Даже шубы с собой не везли. Стучат, поди, зубами. Вечер-то морозный!

— Без шуб, говоришь, немцы? — весело переспросил Дмитрий. — Мерзнут, говоришь? Ну, мы их боем греть не будем, пусть мерзнут!

И опять раньше других понял князя Довмонт:

— А ведь верно, княже! Не выстоять немцам всю ночь в железных доспехах, померзнут! Выбор у немецких воевод невеликий: или тотчас на бой идти, или убираться восвояси. А времени для раздумий у них нет — скоро совсем стемнеет!

Воеводы захлопотали, отдавая распоряжения сотникам и десятникам.

Из обоза, стоявшего за рекой, в полки привезли шубы, тулупы, войлоки. Воины накидывали их поверх кольчуг: и тепло, и можно мигом скинуть наземь, если понадобится сражаться.

Обозные мужики даже шатры раскинули позади полков, чтобы ратники могли поочередно отдохнуть в тепле. За шатрами разожгли костры. В медных котлах над огнем забулькало горячее варево.

Воины повеселели, перекидывались шутками:

— Так можно и постоять: и тепло, и неголодно…

— А каково немцу? Железо — оно холодит…

— Выморозит их наш князь, как тараканов из избы…

— Студена ночка, хороша ночка…

— Для немцев не больно хороша!..

Когда рассвело, рыцарей уже не было на том краю поля. Они ушли под покровом ночной темноты, так и не решившись напасть на русские полки.

Поехавшие вслед конные разъезды сообщали воеводам, что рыцарей не было ни за два, ни за четыре, ни за шесть часов пути. Совсем ушли немцы!

Три дня стояло русское войско на поле битвы.

Тяжелыми оказались потери, особенно в пешем ополчении. Павших новгородцев длинными рядами укладывали вдоль берега Кеголы. Среди убитых опознали добрых новгородских мужей: Твердислава Чермного, Микифора Редитина, Твердислава Моисеевича, Михаила Кривцова, Ивача, Бориса Ильдетинича, брата его Лазаря, Ратщу, Василья Воиборзова, Осипа, Жирослава Дорогомиловича, Парамона, Полюда и иных многих.

Шестеро скорбных новгородских ратников понесли к обозу тело посадника Михаила Федоровича. Прямым и твердым был посадник в жизни, не слукавил и в свой смертный час. В пешем строю, как простой ратник, бился он в челе новгородского полка и погиб, сраженный секирой кнехта.

Тысяцкого Кондрата не нашли среди убитых: не то немцы, отступая, уволокли его с собой, не то снегом засыпало где-нибудь в овражке. Не нашли и Радислава Болдыжевича, и Данилу Мозонича, и порочного мастера Тогала. Горька участь пропавших без вести. Не осталось их близким даже родной могилки.

А из простых ратников едва половина осталась в новгородском ополчении, да и те почти все поранены. Много полегло и псковичей. Неистовый князь Довмонт не щадил ни себя, ни своих воинов. Но и честь немалую взял. Имя Довмонта люди называли рядом с именем предводителя войска — князя Дмитрия Александровича, сына Невского: «Славные витязи! Истинные ратоборцы оба!»

Остались навечно в неласковой раковорской земле многие переяславцы и владимирцы, тверичи и суздальцы. Как бились плечом к плечу, так и теперь лежали рядом под серым чужим небом, завещав вечную скорбь родным и близким…

Хмур был князь Дмитрий. Не утешили молодого князя ни униженные просьбы раковорских послов о мире, ни богатейший выкуп, привезенный из города в русский стан, ни обещания датских королевских людей впредь не пакостить новгородской заморской торговле, ни славная военная добыча — пятьдесят саней, доверху наполненных рыцарскими доспехами и стягами, ни даже громкая слава полководца, добытая в этой битве. Слишком дорогой оказалась победа!

Много боевых товарищей потерял князь Дмитрий, но зато приобрел верного друга — князя Довмонта Псковского. Эта дружба переживет все испытания временем.

Низовские и новгородские полки возвратились в Новгород, а неугомонный Довмонт пошел со своими псковичами по земле Вирумаа, сокрушая рыцарские замки и сжигая деревни. До самого моря продолжался этот опустошительный поход, нагоняя страх на немцев и датчан.

Мирно стало на новгородских рубежах. На этот раз — надолго…

Глава 4. ВЕРНОСТЬ