Исторические повести. Компиляция

Торг продолжался долго. Наконец они договорились. Эфиоп отсчитал из шкатулки две горсти золотых и серебряных монет и бросил их на разостланный на подмостках плащ. Покупатель взял в руки конец камышовой веревки, на которой в числе других рабов были также привязаны за шею греческий философ-грамматик, танцовщица и кусающийся мальчик.

Затем их отвели за город, на дорогу, вдоль которой стояли закоптелые кузницы. Здесь рабов сковали цепями в группы по несколько человек.

Окруженные стражниками и погонщиками, рабы с протяжной песней направились на север. Им предстояла далекая дорога в столицу Италии Рим.

Четверо рабов несли на носилках человека с женским тонким голосом.

Это был доверенный казначей богатейшего в Риме патриция[609] и землевладельца Красса.

Дорога вскоре углубилась в горы, и в скалах гулко отдавалась старинная песня рабов — гребцов на кораблях:

«Не ждите нас, отец и мать,
Вам сына больше не видать.
Ударь веслом, ударь еще,
Сильней назад откинь плечо!..
Бежит зеленая волна,
Все дальше наша сторона…
Ударь веслом, ударь еще,
Сильней назад откинь плечо!..»

НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ

Караван двигался медленно, несмотря на понукания погонщиков. Рабы, больные или с плохо зажившими ранами, не могли идти быстро и задерживали остальных. Они уже не были голыми, как на рынке в день продажи. Одни надели свои прежние нарядные одежды, в которых их захватили в плен, другие завернулись в разное тряпье, поэтому толпа была самая пестрая. Здесь были представители разных народов и племен, но у всех был один признак рабства: цепи и выбритая половина головы.

Особенное внимание встречных привлекала большая группа странно одетых рабов: длинные, до пят, штаны из лошадиной шкуры, короткие рубашки из грубой льняной ткани, доходившие до пояса, на головах шапки из лисьего меха со свисавшими сзади пушистыми хвостами.

— Глядите, вот они, фракийцы! — кричали, указывая на этих рабов, жители встречных селений. — С этими фракийцами наши войска уже несколько лет ведут войну! Фракийцы живут в горах, не хотят никому покориться, больше всего на свете любят свободу и в бою никогда не отступают…

И все посматривали со страхом и любопытством на плечистых фракийцев, мерно шагавших под заунывную песню и звон цепей на ногах. Мальчик Гета затерялся в этой толпе рабов, в которой к концу дня все становились одинаково серыми от пыли. Гета шагал, держась за платье фракиянки Амики.

Она его защищала от насмешек, так как мальчик, когда его дразнили, легко приходил в ярость.

По вечерам караван останавливался на площади встречного города или за оградой селения. Всех рабов сгоняли возможно ближе друг к другу, а вокруг зажигали костры: всю ночь часовые сторожили, чтобы никто из рабов не сбежал.

На полпути караван сделал остановку в одной усадьбе, принадлежавшей владельцу множества рабов, богачу Крассу.

Там на холме раскинулась роскошная мраморная вилла[610], украшенная красивыми статуями и окруженная редкостными фруктовыми деревьями.

Надсмотрщики разбили на группы большую часть рабов и каждой объявили:

— Вы будете Лопатами, вы — Мотыгами, а ты — Сохой, ты — Воротом у колодца, ты — Бороной, а ты — Тачкой…

Фракийцы, как самые сильные, были объявлены Мельничными жерновами и Кирками, ломающими камни[611], и им предстояло пойти в разные стороны: одним на мельницы вертеть жернова, другим — в каменоломни вырубать глыбы мрамора, из которого потом строились для богачей прекрасные виллы и высекались статуи.

Грустно расставались фракийцы друг с другом, в знак прощания протягивая руки ладонями кверху. Они не предчувствовали того, что скоро им придется снова встретиться.

СМЕРТНИКИ

Остальная часть рабов двинулась дальше на север и через несколько дней пути ранним утром подошла к воротам большого и богатого города Капуи.

Гета, Амика и греческий философ были в этой группе. Так как караван всю ночь гнали без отдыха и без еды, то все, дойдя до стен города, без сил попадали на землю.

Ворота были еще закрыты, и перед ними собирались поселяне, которые на ослах и мулах привезли для продажи овощи, кур, овечий сыр и другие продукты.

— Скоро ли откроются ворота? Долго ли будет сторож спать? — кричали поселяне и стучали посохами по тяжелым, окованным железом воротам.

В стене рядом с воротами была темная дыра. В ней в течение многих лет жил сторож-раб, прикованный цепью.

— Кто там стучит в ворота? — закричал сторож. — Еще жрецы бога Аполлона ждут, еще не прозвенели бронзовые щиты, возвещая восход солнца.

Перестаньте стучать, не мешайте мне спать! Единственная моя радость — сон, и его у меня отнимают! А во сне я вижу мою далекую родину…