Исторические повести

Это не есть мальчик! — закричал немец; он тем временем уже поднялся на ноги и пытался опять приблизиться к Агнес.

Тут встал и Гавриил.

Назад! — крикнул он таким угрожающим тоном, что немец, оторопев, отступил на несколько шагов. — Люди! Вот как вы благодарите меня за то, что я дал вам поесть, встретил вас как друзей? Я считал, что исполняю свой долг, ибо видел, что вы — эстонцы,

как и я. Разве это было преступление, за которое нас следует карать?

Тебя никто не трогал, — заметил Андрее резко, но все еще без гнева. — Ты сам поднял руку на нашего товарища.

Кто трогает моего брата, тот затрагивает и меня. Подумай сам: у тебя, скажем, есть младший брат, и какой-нибудь немец вздумает протянуть к нему лапу, — разве ты станешь это терпеть?

Это был искусный поворот разговора. Среди людей послышались возгласы, говорившие о том, что кое-кто соглашается с Гавриилом.

Ты говоришь, точно пастор с кафедры, — сказал Андрее более мягко. — Но не обманываешь ли ты нас? На мой взгляд, твой Юри так же может оказаться

мальчиком, как и девушкой, но немец куда хитрее; он обошел весь свет и слышит, как трава растет. Если он говорит, что парень этот — девушка, значит, это и есть девушка.

Я даю свой голова — этот мальчик есть девушка, — с живостью подтвердил немец.

Будь то мальчик или девушка — он под моей защитой, — сказал Гавриил уже с раздражением, так как заметил, что глаза у людей странно загорелись.

Ого-о, братец, разница тут есть! — засмеялся Андрее. — Не упрямься попусту, оставь девушку нам, а сам можешь убираться с миром.

Гавриил сдерживался из последних сил.

Не делайте зла, земляки! — сказал он почти просительно. — Мало ли мы натерпелись от чужеземцев? Подумайте о том, что все мы — сыны одного народа, подданные одного государства. Вы ведь не на вражеской земле, где всякое злодеяние допустимо.

На войне все равно — своя земля или чужая.

Но есть же у вас начальники, которые не терпят насилия. Я предостерегаю вас — не накликайте беду на свою голову!

Мы-то знаем своих начальников. Да что тут зря болтать! Немец, хватай мальчишку, посмотри, что это за птица!

Агнес вскрикнула. Немец, оказавшийся за ее спиной, вдруг сдернул у нее с головы шляпу и распустил связанные узлом волосы. Как золотистое покрывало, упали длинные, мягкие как шелк пряди на плечи Агнес. У людей вырвался крик радостного изумления, Гавриил ударом кулака свалил немца с ног, схватил Агнес за руку и оттащил на несколько шагов назад, за пределы круга обступивших ее людей. Прислонясь спиной к толстому дереву, они, стоя рядом, ждали нападения врагов. В руках Гавриила сверкнул меч, Агнес держала наготове пистолет. Все произошло так быстро, что люди не успели даже подняться на ноги. Андрее и еще несколько человек вскочили и со всех сторон окружили Гавриила и Агнес.

Красивая девка! — слышались голоса у них за спиной.

Не троньте ее, Иво Шенкенберг даст за нее хорошую награду.

Услышав это, Гавриил вдруг крикнул:

Если Иво Шенкенберг ваш начальник, отведите нас к нему! Я его хорошо знаю.

Вот так чудо! — насмешливо сказал Андрее. — Кто же сейчас не знает Иво Шенкенберга? Другой вопрос— знает ли он тебя?

Он мой названый брат! — воскликнул Гавриил.

Послушай-ка, приятель, — смеясь сказал Андрее. — Ты нам уже достаточно наврал, сдавайся теперь добром. Мы наелись и нам просто лень убивать тебя.

Как видно, у людей и в самом деле не было охоты нападать на Гавриила. Только один из них был действительно зол. Немец не мог забыть удара, доставшегося ему от Гавриила. Он приподнялся на боку и прицелился из пистолета в Гавриила. Это заметила только одна Агнес. Два выстрела грянули разом. Немец перевернулся два раза, упал ничком и остался недвижим. Он был мертв. Из рук Агнес выпал дымящийся пистолет. Девушка побледнела, пошатнулась и упала бы, если бы Гавриил не подхватил ее.

Агнес! — воскликнул он в отчаянии.

Прощай, Гавриил! — прошептала она, и грустная улыбка промелькнула на ее побледневшем лице. Она потеряла сознание. Гавриил осторожно положил безжизненное тело на землю и, забыв о всякой опасности, опустился перед ним на колени. У Агнес на левом плече сквозь одежду проступала кровь. Пуля немца, предназначавшаяся для Гавриила, по ошибке попала в Агнес. Гавриил острием меча поспешно распорол куртку и рубашку, вырезал из раны свинцовую пулю, сплющившуюся при ударе о плечевую кость, затем перевязал рану лоскутом рубашки. Люди оторопело стояли вокруг. Они чувствовали, что произошло тяжкое несчастье, и в их ожесточенных войной сердцах пробудилось сострадание. Душевные муки Гавриила были так очевидны, белое как снег лицо девушки так несказанно прекрасно… Когда немца осмотрели и убедились, что он действительно мертв, о нем больше никто не вспоминал.

Принесите мне из реки холодной воды, — приказал Гавриил.