Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля

Оставшимся в России потомкам Иоганна-Амвросия довелось пережить тяжелые времена. Российским немцам пришлось ассимилироваться, отправление религиозных обрядов было запрещено, капитализм разрушен. Одна из внучек Вильгельма, Софья Рудольфовна Герман, унаследовала несколько семейных портретов, в том числе портрет Иоганна-Амвросия Розенштрауха кисти Лампи, и развесила их в своей московской квартире. Во время Первой мировой войны на картины покушались «патриоты-погромщики», а после революции Софья Рудольфовна прятала портреты на чердаке. Перед смертью, в 1930-х годах, она оставила семейные реликвии своей бывшей жилице Зинаиде Александровне Мамонтовой с условием, что та отдаст их знакомому Софьи Рудольфовны, молодому человеку по имени Григорий Диомидович Душин. К тому времени уже окончательно забылось, кого именно изображал портрет пастора; знакомые Софьи Рудольфовны считали, что это ее дед, то есть Вильгельм Розенштраух. Осенью 1941 года, когда войска вермахта наступали на Москву, а картины все еще находились у Мамонтовой, она получила открытку от высокого немецкого чина с благодарностью за сохранение портретов. Открытка эта могла быть подлинной, но гораздо вероятнее она была жестокой шуткой соседей Мамонтовой – завуалированным политическим доносом. Как бы там ни было, в 1949 году, когда Мамонтова наконец-то отдала картины Душину, память об испытанном ею по получении открытки ужасе была еще свежа. Душин был актером в Малом драматическом театре в Ленинграде и собирателем картин. Он завещал переданные ему портреты Государственному Эрмитажу, который и получил их по смерти Душина в 1990 году[453].

Правнук Вильгельма Георгий Эрнестович Розенштраух (1909–1970) обнаружил, что для него единственный способ выжить – это отречься от семейного прошлого. Он вырос в детском доме, и в 1930 году, так же как его прапрадед Иоганн-Амвросий Розенштраух за 140 лет до него, сменил фамилию (на девичью фамилию матери, Кольцов) и стал актером. Его карьера в Московском художественном театре (МХАТ) прервалась в 1938 году, когда его приговорили к 10 годам в исправительно-трудовом лагере, но в 1956 году он вернулся во МХАТ и в 1963 году получил звание народного артиста РСФСР. Кольцов выступал не только в театре, но и в кино и на телевидении[454].

Конец советской эпохи повернул колесо фортуны еще раз. Приход Розенштрауха в Харькове был распущен в 1938 году. Однако между 1989 и 1993 годами в городе сложилась новая лютеранская община[455], и в 2011 году, когда Харьков посетил один мой знакомый, он обнаружил, что имя пастора Розенштрауха как одного из основателей их церкви знакомо всем прихожанам, с которыми ему довелось познакомиться[456]. В 1998 году отчет Розенштрауха о его пастырской работе с умирающими был переиздан российским протестантским издательством[457]; отрывки из этого текста в аудиозаписи доступны в Интернете[458].

Таким образом, жизненный путь Иоганна-Амвросия Розенштрауха и его потомков дает некоторое представление о человеческом измерении русской истории последних двух столетий. Первая мировая война и революция положили конец истории этого преуспевшего в России иммигрантского рода. Чтобы понять, как она – эта история – начиналась, во время другой войны, столетием с небольшим ранее, обратимся к воспоминаниям Розенштрауха о событиях 1812 года.

Geschichtliche Ereignisse in Moskau im Jahre 1812. Zur Zeit der Anwesenheit des Feindes in dieser Stadt