Исторический роман

То же можно сказать и о его будничных героях. Они с неподражаемым реализмом передают как привлекательные, так и ограниченные черты англичанина из "средних классов"; но, что еще важнее, — именно такой выбор главного действующего лица позволяет Скотту давать картины критических переходных моментов истории, никем не превзойденные по законченности и полноте. Белинский это понял лучше всех критиков. Он анализирует различные романы Скотта и находит, что второстепенные персонажи, по большей части, в них интереснее, чем герои. Однако, Белинский дает резкий отпор всем, кто упрекает за это Вальтер Скотта:

"Это так и должно быть в произведении чисто эпического, характера, где главное лицо служит только внешним центром развивающегося события и где оно может отличаться только общечеловеческими чертами, заслуживающими нашего человеческого участия: ибо герой эпопеи есть сама жизнь, а не человек! В эпопее событие, так сказать, подавляет собой человека, заслоняет своим величием и своей огромностью личность человеческую, отвлекает от нее наше внимание своим собственным интересом, разнообразием и множеством своих картин"[5].

Белинский глубоко прав, подчеркивая чисто эпический характер романов Вальтер Скотта. Во всей истории романа, — быть может, за исключением Фенимора Купера и Льва Толстого, — нет произведений, настолько близких к старому эпосу. Как мы увидим, эта эпичность теснейшим образом связана с исторической тематикой, притом не просто с обращением к истории вообще, а с особенностью исторической тематики Скотта, — т. е. с выбором таких периодов и таких общественных слоев, которые дают наибольший материал для изображения самодеятельности людей, непосредственной общественности и публичности жизни в духе греческого эпоса. Это делает Вальтер Скотта великим, эпическим писателем той "героической древности", в которой и берет свое начало подлинная эпичность (как ее понимают Вико и Гегель). Позднее мы покажем, что народность Вальтер Скотта как художника тоже связана с подлинно эпическим характером его тематики и способа художественного изображения.

Произведения Вальтер Скотта нисколько не похожи на попытки современных нам буржуазных писателей гальванизировать старый эпос и искусственно возродить его форму: нет, это самые настоящие романы. Хотя они тематически очень часто углубляются в старые времена, в "героическую эпоху", эпоху "детства человечества", художественно они принадлежат к поре "возмужания" и прогрессирующего торжества жизненной прозы. Это имеет большое внутреннее значение для композиции романа и концепции скоттовского "героя". Герой его романов, в своем роде, так же типичен для этого жанра, как типичны Ахиллес или Одиссей для подлинной героической эпопеи. Именно тогда, когда роман, как у Вальтер Скотта, больше всего приближается к эпосу, различие этих двух типов героя проливает наиболее. яркий свет на решающее различие между эпосом и романом. Эпические герои, — говорит Гегель, — это "цельные индивиды, которые блестяще соединяют в себе все то, что рассеяно по частям в национальном характере, и остаются при этом великими, свободными, человечески прекрасными характерами". Поэтому "такие главные лица получают право " быть поставленными на вершину и рассматривать важнейшие события в связи со своей индивидуальностью"[6]. Главные фигуры Вальтер Скотта — тоже национально-типические характеры, но они уже не представляют собой обобщающих вершин, а только честную посредственность. Те были национальными героями жизни, воспринимаемой поэтически, эти являются героями жизни прозаической.

Нетрудно понять, как эти противоположные концепции героев вытекают из основных требований романа и эпоса. Ахиллес — центральная фигура эпоса не только по тому значению, которое ему дается композицией: он на голову выше всех своих партнеров, это поистине солнце, вокруг которого вращаются планеты. Герои Скотта, как центральные фигуры романа, имеют совсем другое назначение. Их задача — быть посредниками между теми крайностями, борьба которых заполняет роман и через столкновение которых художественно изображен великий общественный кризис. B развитии фабулы, действие которой сосредоточено вокруг личности и судьбы такого героя, ищется и находится нейтральная почва, на которой крайние противостоящие друг другу общественные силы могут быть приведены к взаимному пониманию человечной связи. Вальтер Скотт проявляет здесь удивительную гибкость и находчивость.

В литературной критике эта скромная, но неисчерпаемая и высоко художественная изобретательность Вальтер Скотта никогда не получала должной оценки, несмотря даже на то, что Гете, Бальзак и Пушкин признавали в этом отношении Скотта великим писателем.