Исторический роман

Речь идет о концентрированное характеристики; Только жалкие кропатели думали (думают и теперь), будто вся суть исторической характеристики людей и положений заключается в нагромождении отдельных, исторически окрашенных деталей. Вальтер Скотт никогда не пренебрегал такими живописно-описательными элементами, он использовал их даже в таком изобилии, что многие поверхностные критики приняли их за отличительную черту его искусства. Но существенное в исторической характеристике времени и места заключается для Валь- тер Скотта вовсе не в этом. Он изображает совпадение; взаимное переплетение большого общественного кризиса с кризисом в судьбах целого ряда отдельных людей. Именно поэтому историческое событие! у него не принимает отвлеченную форму: разрыв нации на борющиеся партии проходит через все человеческие отношения. Родители и дети, любимый и любимая, старые друзья и т. д. становятся врагами или необходимость стать врагами вносит в их душевную жизнь тяжелый трагизм.

Но такие переживания испытывают только люди, тесно связанные друг с другом, и никогда здесь нет лишь одной решающей катастрофы, а перед нами проходит целая цепь катастроф, в каждой из которых решение, принятое каждым из участников, рождает новые конфликты. Таким образом, глубокое воздействие исторического момента на судьбы людей ведет к драматической концентрации эпического построения.

Великие писатели XVIII века писали много свободней. Они могли это делать потому, что видели в нравах своего времени нечто само собой разумеющееся и предполагали у читателей такое же простое и непосредственное восприятие. Но и у писателей XVIII века это относится только в композиции в целом, а не к способу изображения отдельных моментов и событий. Эти писатели уже прекрасно понимали, что дело не в экстенсивной полноте описаний, не в перечислении целого комплекса предметов и не в экстенсивной полноте целого ряда событий, образующих в сумме жизнь того или иного человека, а именно в том, чтобы найти и выпукло изобразить человечески и общественно наиболее важные, определяющие черты. Гете, который построил "Вильгельма Мейстера" в несравненно менее драматичной манере, чем манера Вальтер Скотта или Бальзака, стремится все же к возможной изобразительной интенсивности отдельных событий своего чрезвычайно растянутого повествования. Отношение Вильгельма Мейстера к театру концентрируется, например, почти полностью вокруг проблемы сценического представления Гамлета. Об экстенсивном описании театра, об экстенсивно-обстоятельной хронике событий театра Зерло у Гете и речи быть не может.

Таким образом, драматическая сосредоточенность и интенсивность событий у Вальтер Скотта — это вовсе не какая-нибудь небывалая новинка. Это лишь своеобразный итог и дальнейшее развитие важных художественных принципов, выработанных в предыдущий период. Но так как Вальтер Скотт развивал эти принципы во времена большого исторического переворота и делал это в полном соответствии с действительными, потребностями общества, его художественные качества, отнюдь не являясь совершенно новыми, означали, тем не менее, поворотный момент в истории романа. В историческом романе соблазн обстоятельного и подробного описания всех частностей особенно велик. Легко себе вообразить, будто впечатление исторической правдивости может быть достигнуто только таким путем. Однако, это заблуждение, и, например, Бальзак энергично старался его рассеять. В своей критической статье об историческом романе Лятуша "Лео", теперь уже совсем забытом, он писал:

"Весь роман состоит из 200 страниц, на которых рассказано о 200 событиях. Ничто так не изобличает бездарность писателя, как нагромождение фактов… Талант расцветает в изображении причин, порождающих факты, в тайнах человеческого сердца, движениями которого пренебрегают историки. Персонажи романа вынуждены быть умнее, чем исторические персонажи. Первые должны, быть пробуждены к жизни, — вторые жили. Существование последних не нуждается ни в каком подтверждении, как бы ни были странны их поступки, в то время как существование первых, требует общего на то согласия"[8].

Ясно, что чем удаленней от нас какой-нибудь исторический период и условия жизни действующих лиц, тем больше должна быть сосредоточена фабула на том, чтобы представить этот период, эти условия в ясной и пластической форме — без этого своеобразная психология и этика, возникающие из определенных условий, могут показаться только историческим курьезом и не будут конечно восприняты как волнующе-интересный и важный для нас этап в развитии всего человечества.