Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября

Наш меньшевистски-эсеровский пацифизм, при всем внешнем отличии условий и форм, играет по существу совершенно однородную роль. Вынесенная большинством Всероссийского Съезда Советов резолюция о войне[108] исходит не только из общего пацифистского осуждения войны, но и из характеристики ее, как империалистической. Борьбу за скорейшее окончание войны Съезд объявляет «важнейшей очередной задачей революционной демократии». Но все эти предпосылки мобилизуются только для того, чтобы прийти к выводу: «до тех пор, пока войне международными усилиями демократии не положен конец, русская революционная демократия обязана всемерно содействовать усилению боевой мощи нашей армии и способности ее к оборонительным и наступательным действиям»…

Пересмотр старых международных договоров Съезд, вслед за Временным Правительством, ставит в зависимость от добровольного согласия союзной дипломатии, которая, по самому существу своему, не хочет и не может ликвидировать империалистический характер войны. «Международные усилия демократии» Съезд, вслед за своими вождями, ставит в зависимость от воли социал-патриотов, теснейшими узами связанных со своими империалистическими правительствами. Добровольно замыкаясь в этот заколдованный круг, поскольку дело идет о «скорейшем окончании войны», большинство Съезда в области практической политики приходит к очень определенному выводу: наступление на фронте. Тот «пацифизм», который оплачивает и дисциплинирует мелкобуржуазную демократию и приводит ее к поддержке наступления, должен, очевидно, встречать самое благожелательное отношение не только со стороны русских, но и со стороны союзных империалистов.

Милюков говорит: «Во имя верности союзникам и старым (захватным) договорам необходимо наступление». Керенский и Церетели говорят: «Хотя старые захватные договоры еще не пересмотрены, необходимо наступление». Аргументы разные, но политика одна. И это не может быть иначе, так как Керенский и Церетели неразрывно связаны в правительстве с партией Милюкова. Фактически, следовательно, социал-пацифизм Данов, как и квакерский пацифизм Брайанов, состоит на службе империализма.

При таком положении главная забота русской дипломатии состоит не в том, чтобы заставить союзную дипломатию от чего-то отказаться и что-то пересмотреть, а в том, чтобы заставить ее поверить, что русская революция вполне надежна и… кредитоспособна. Русский посол Бахметьев в своей речи перед конгрессом Соединенных Штатов, произнесенной 10 июня, именно под этим углом зрения характеризовал деятельность Временного Правительства. «Все эти обстоятельства, – говорил посол, – указывают на то, что власть и значение Временного Правительства растут с каждым днем, что чем дальше, тем больше оно становится способным противодействовать всем тем вносящим разруху элементам, которые проистекают или из попыток реакции, или из агитации крайних левых. В настоящее время Временное Правительство постановило принять самые решительные меры в этом направлении, прибегнуть даже, в случае надобности, к силе, несмотря на свое постоянное стремление к мирному разрешению вопросов».

Можно не сомневаться в том, что «национальная честь» наших оборонцев остается совершенно спокойной, когда посол «революционной демократии» ревностно доказывает парламенту американской плутократии готовность русского правительства пролить кровь русского пролетариата во имя «порядка», главной составной частью которого является верность союзным капиталистам.

И в те самые часы, когда Бахметьев стоял со шляпой в руке и унизительной речью на устах перед живодерами американской биржи, Церетели и Керенский объясняли «революционной демократии» невозможность обходиться без вооруженной силы против «анархии слева» и грозили разоружением петроградским рабочим и связанным с ними полкам. Мы видим, что эти угрозы пришли как нельзя более вовремя: они служили лучшим доводом в пользу русского займа на нью-иоркской бирже. «Вы слышите, – может сказать г. Бахметьев г. Вильсону, – наш революционный пацифизм ничем не отличается от вашего биржевого, и если вы доверяете Брайану, то у вас нет оснований отказать в доверии Церетели».

Теперь остается только спросить: сколько именно потребуется русского мяса и русской крови на внешнем фронте и на внутреннем, чтобы обеспечить русский заем, который должен в свою очередь обеспечить нашу дальнейшую верность союзникам?

«Вперед» N 4, 30 (17) июня 1917 г.

3. Первый Съезд Советов. [109]

Л. Троцкий. РЕЧЬ НА ОБЪЕДИНЕННОМ ЗАСЕДАНИИ С.-Д. ЧЛЕНОВ I ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ ПО ВОПРОСУ О ВОЙНЕ (1 июня)

Троцкий указывает на необходимость, прежде всего, поставить вопрос о том, какой классовый характер имеет война, изменила ли она свой характер после русской революции.