Историческое похвальное слово Екатерине II

Но просвещение требует хорошего воспитания (348). Оно должно быть двоякое: нравственное воспитание человека, общее во всех странах, и политическое воспитание гражданина, различное по образу Правлений. Религия, любовь к добродетели, к трудам, к порядку, чувствительность к несчастию ближних, рассудительность или повиновение сердца уму принадлежит к первому; любовь к отечеству, к его учреждениям и все свойства, нужные для их целости, входят во второе (351–352). Пусть Спартанец или житель диких Кантонов Гельвеции не терпит самовластия! В России при самом начальном раскрытии души должно вкоренить в человека благоговение к Монарху, соединяющему в себе государственные власти, и, так сказать, образу отечества. «Каждое особенное семейство должно быть управляемо примером большого семейства (349), которое есть государство. Хотя в пространной Империи общественное или народное воспитание невозможно, однакож Законодатель должен предписать некоторые правила, которые могли бы служить по крайней мере советом для родителей (350)». Монархиня приписывает оные – и Философ, посвятивший всю жизнь свою на образование сердца, не мог бы сказать ничего премудрее.

Екатерина обращает взор на три государственные состояния: земледельческое, торговое, или ремесленное, и воинское. «Первое есть самое необходимое и труднейшее: тем более должно ободрять его (297)». Монархиня ставит в пример обычай Китая, где Император ежегодно возвышает прилежнейшего земледельца в сан Мандарина. Сообразуясь с уставами нашего государства, Она предлагает иные способы награды для тех, которые, потом лица своего орошая землю, извлекают из недр ее истинные сокровища людей, гораздо драгоценнейшие Перуанского злата и Бразильских диамантов; «главное же ободрение сельского трудолюбия есть, по словам Ее, право собственности: всякий печется о своем более, нежели о том, что другому принадлежит или что другие могут отнять у него (295, 296)»; Ее человеколюбивое намерение ясно (261); Ее желание также (260). Чувствуя, сколь нужно размножение народа для России, Екатерина спрашивает: «От чего более половины младенцев, рождаемых в наших селах, умирает в детстве?» Она угадывает источник сего страшного зла: «Порок в физическом воспитании и в образе жизни. Люди, не могущие о самих себе иметь нужного попечения в болезнях, могут ли иметь хороший присмотр за слабыми существами, находящимися в беспрестанной болезни, то есть в младенчестве? Какое счастие для России, если найдется способ отвратить такую гибель!» (266–276). Одним словом: Она хотела благоденствия земледельцев; хотела, чтобы, осыпанные изобилием Природы, среди многочисленных семейств своих, они трудились для наслаждения, и под смиренным кровом сельских хижин, где любит обитать спокойствие, не завидовали великолепным градским палатам, где часто праздность и скука изнуряет сердце; Она хотела, чтобы трудолюбие, зернистые классы, златые нивы, полные житницы были для них истинною роскошью!

Как от успехов земледелия цветут поля и села, так среднее политическое состояние украшает грады (378). Обогащая государство торговлею и художествами, представляя ему новые источники общественного избытка и силы, оно не менее полезно и для успехов земледелия, имея нужду в его плодах и щедро награждая за них селянина (377). Премудрая чувствует необходимость особенных законов для градских жителей, для определения их прав и выгод (393), для одобрения их промышленности и трудолюбия. Каждая мысль Ее о сем предмете есть важная истина для Законодателей. «Торговля бежит от притеснений и царствует там, где она свободна; но свобода не есть самовластие торгующих в странах вольных: например, в Англии они всего более ограничены законами[20]; но законы сии имеют единственною целию общее благо торговли, и купечество в Англии процветает (317–322)». – Сей же род людей прославляет государство науками (380), имеющими влияние и на благо других состояний.