Историческое предназначение русского национализма

Да, Россия без рыночно организованной экономики погибнет. Да, рыночная экономика не может работать без демократических свобод, и чем разумнее для каждой конкретной страны структурировано демократическое самоуправление социально активных слоев населения, тем эффективнее работает рынок. Однако в наших условиях, при полном отсутствии у либеральных “демократов” общенациональных идей и программ, без идеологии, задающей стратегические цели общественному развитию, бросаться к укреплению исполнительской власти, объявлять политической целью установление сверху президентской республики — это самый настоящий удар и по демократии и по рынку. Ибо когда нет идеологии общественного развития, усиление президентской власти теоретически возможно только через бурное разрастание чиновничьей массы, только через установление в стране произвола чиновников, которые от бесконтрольности и безнаказанности в условиях аморальных либеральных идеалов индивидуальной наживы в подавляющем большинстве погружаются в болото коррупции и круговой поруки. А это смерть и для рынка, и для демократии.

На практике, когда казна пуста, когда страна привыкает к галопирующей инфляции, местный чиновник намного больше зависит от местных интересов, от местных кланов, что при отсутствии той или иной формы национальной идеологии и при повсеместном оголтелом и циничном эгоизме делает совершенно невозможным сколько-нибудь серьезный контроль над исполнительской дисциплиной миллионов чиновников всех уровней, делает практически любые указы центральной власти мусорной бумажкой. А когда снизу перестают всерьез относиться к указам Президента, то это уже все, что угодно, но только не дееспособная исполнительная власть, не укрепление государственности.

Государства в России сейчас практически нет. Шумиха вокруг президентской республики лишь попытка бездарной, беспринципной, способной вызывать только брезгливость клики у власти оттянуть, — насколько это окажется возможным оттянуть признание народом факта их полной политической несостоятельности, их полного политического провала, их управляемости чуждыми для страны интересами.

Демократия организует социальный порядок не административными, очень дорогостоящими мерами, не силой исполнительской власти, — наоборот, эта сила душит рынок, разлагает демократию. Социальный порядок возникает и структурируется при представительном демократическом самоуправлении только и только с возникновением сильного общества, с становлением развитого, самодовлеющего общественного сознания, жестко защищающего свои жизненно важные производительные и торговые экономические интересы. Никаких иных способов движения к демократии и динамичному рынку и одновременно высокой социальной стабильности человечество еще не придумало, во всяком случае, в практической деятельности, а не в теоретических благоглупостях либералов.

Естественно возникает вопрос. Как же появляется такое общественное сознание, когда же мы наконец обретем надежду на цивилизованное существование? Общественное сознание не появляется, как божья благодать и в одночасье. Оно есть продукт длительного периода становления. И начинается это становление всегда и везде с ожесточения борьбы исполнительной власти с законодательно-представительной, то есть с парламентом. Исторический опыт свидетельствует, все встававшие на путь демократического развития государства, все без исключения прошли через такое ожесточение борьбы ветвей власти. В Англии эпохи буржуазной революции эта борьба исполнительной власти и парламента приводила к гражданским войнам. В США первый президент этой страны Дж. Вашингтон в результате такой борьбы, убедившись, что законодатели не склонны идти ему навстречу, разгневанно воскликнул: “Ноги моей здесь больше не будет!” — хлопнул дверью, покинул Капитолий и, действительно, в нем больше не появлялся. Во Франции, где страсти после Революции достигли предельного накала, в результате этой борьбы несколько лет гильотина безостановочно рубила головы то представителям исполнительной власти, то — законодательной. И пр. и пр.