Истории Черной Земли

— А потом… потом… были только вода и ночь, которая продолжалась бесконечно долго. Дождь лил и лил, не прекращаясь. И селения, и деревья — все скрылось под водой. Напрасно старый Кажанго стоял на вершине холма, призывая своего сына и верного пса. И наступил день, когда последний человек, оставшийся в живых, умолк. Он спустился с холма и погрузился в воду, чтобы присоединиться к своему народу.

Старик снова умолк. В темноте слышалось лишь стрекотание сверчков да тихое шуршание листьев.

— Карумбо… — хотел было начать старик, но не смог произнести больше ни слова. Стон, похожий на рыдание, сорвался с его губ. Он протянул к огню руки, дрожащие от холода и страха.

Озеро виднелось там, внизу, в глубокой выемке между гор и холмов. Вот там и произошло это страшное событие.

Кажанго стоял на вершине холма и в безумии кричал. А когда он спустился с горы, чтобы погрузиться в неподвижные воды озера, на земле, содрогнувшейся под ногами обезумевшего человека, по воле богов выросло священное дерево — мулемба.

Оно росло, листья его становились все пышнее, и люди, пришедшие сюда позднее, танцевали вокруг него батуке во славу богов. И, вознося к солнцу свои песни, они возделывали землю, переплывали реки, строили селения на холме, над самой пропастью, откуда поднимались горы. По этим склонам вилось тропинки, уводившие далеко на плоскогорье.

Здесь росли и цвели неведомые деревья, черенки которых были принесены из далеких стран руками колдунов.

Из поколения в поколение люди, собираясь вокруг костров, рассказывали легенду об этом озере, сверкающем там, пазу, словно в глубокой чаше, между горных склонов.

Старик, пришедший сюда с охотниками, много раз слушал легенду о заколдованном озере, когда еще был ребенком. И теперь он рассказывал людям ату легенду.

Карумбо, один из великих вождей Лунды, пришел на берега реки Лушико, спасаясь от киоков. Здесь еще никто не жил. Голодные леопарды и гиены завывали ночью и днем. Он пришел вместе со своими людьми, и они основали селение у подножья гор, возделали земли на берегах рек и построили множество хижин вдоль лесных дорог. С тон поры уже никто не вспоминал о войнах. Никто не мазал острия копни ядом, и они ржавели, стоя в углах хижин мирных селений.

Жизнь была радостной, каждую ночь слышались звуки батуке. Калебасы постоянно были наполнены вином. И спокойные женщины безмятежно предавались любви.

Но настал страшный день, тот день, с которого началась бесконечная ночь. Киоки направляли свои копья на берега Лушико. Они снова захотели навязать жестокий закон войны вождю Карумбо.

Воинственный крик киоков был услышан повсюду. Испуганные женщины зарыдали, прижимая к себе детей, а мужчины наточили копья, обмазали острия ядом, который приготовили колдуны, и поспешили на встречу с врагами. Только вождь не вышел из своей хижины.

На землю народа Лунды спустилась глубокая, черная ночь. В очаге священной хижины, которую лунда зовут шотой, угасал огонь. Люди смотрели на черные угли и понимали: должно случиться нечто страшное. Они знали, что огонь, горящий в очаге шоты, гаснет только тогда, когда селению грозит гибель или когда люди должны покинуть родную землю.

И старый Кажанго, мудрый советник вождя, заговорил во мраке ночи с народом, советуя ему отдать киокам все, что он имеет, когда враги придут сюда.

Вождь Карумбо не хотел войны, а киоки вовсе не собирались овладеть этими землями.

— Киоки голодны, поэтому алчны, и наш вождь просит вас отдать им все, чего они захотят, только чтобы не было войны. Вождь любит свой народ и не хочет, чтобы ваша кровь снова была пролита киоками.

Но голос старого Кажанго поглотила ночь. Слова старейшины пробудили лишь еще более жестокую ненависть в людях Лунды к их извечным врагам — киокам. Голос благоразумия не был услышан ими.

Крики возмущения понеслись из хижины в хижину, люди обвинили вождя в предательстве. Факелы озарили дороги. Народ поднялся против вождя. Ударами ножей были убиты старейшины. Только старый Кажанго и вождь Карумбо скрылись в темноте. Они ушли в заросли леса.

Много дней дрожала земля под ногами сражавшихся народов. По искаженным ненавистью лицам людей стекала кровь.

И наконец ноги людей Лунды, обожженные обуглившейся землей, перестали преследовать врага. Но злоба к нарушителям спокойствия, к хищным киокам, из-за которых погибло столько селений и возделанных полей, ожесточила души.

Через много лет, когда люди вспоминали войну с киоками только в песнях, в родные края пришел, опираясь на посох, умирающий от голода, с глазами, выжженными тоской, старый вождь Карумбо. Он вошел в селение, и никто не узнал его. Так сильно он изменился. Но когда люди услышали голос, просящий хотя бы кожуру маниока, чтоб утолить голод, они узнали человека, который когда-то был их вождем, и крик злобы и негодования пронесся над селением.

Старый вождь скрылся. Колдуны поспешили сжечь на дороге душистые травы, чтобы очистить землю, по которой ступали ноги Карумбо. В людях еще не угасла старая ненависть к нему.