Истории Дальнего Леса

— Летал зря, — со вздохом произнес Фелуччио, — там дожди, ветра и мухи. Вот мои родственники драконы тоже летали, огонь извергали, оч-чень суетились. Ну и где они теперь? Вымерли все, начисто. А мы, крокодилы, как ползали, так и ползаем.

— А ты философ.

— Поживешь немного в наших благословенных краях, — проговорил Феллучио, — тоже философом станешь.

Он хотел еще что-то добавить, подполз поближе к волку. Но неожиданно передумал и медленно удалился обратно в озеро.

Проводив крокодила долгим печальным взглядом, хорек Василий неожиданно выпалил:

— Привет тебе, волк. Меня все зовут Василием. Как тебя к нам занесло?

— И тебе привет… суслик, — устало откликнулся волк.

— Я хорек, — поправил скалозубого волка Василий, — я покажу тебе лес. Погуляем?

— Погуляем, — неожиданно для самого себя согласился волк.

— Ты не обижайся, — миролюбиво произнес Василий, — жители у нас добродушные. В глубине своей магической души. Есть в этих местах некая несуразная приятность. Вот только не сразу она открывается.

— Поживем — увидим, — проговорил волк.

Так и пошли они, обсуждая очевидную магичность бытия, по казавшейся бесконечной лесной тропинке навстречу новым чудесам Дальнего Леса.

ИСТОРИЯ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Встречи в тумане, или Прощание

Надрывно скрипящее под холодными ветрами, вестниками неизбежных перемен, колесо сезонов неспешно сделало полный оборот. Все ощутимее стало проявляться освежающее дыхание осени, казавшееся поначалу почти незаметным. Долгими лунными ночами вечные странники ветры, столь непривычные к теплу и уюту, приносили на своих невидимых плечах в Архипелаг Сказок неведомого художника, который торопливо расписывал кроны деревьев причудливыми яркими красками. Это осень посылала своего верного помощника, который напоминал жителям Дальнего Леса о наступающем времени кружения в замысловатых пируэтах разноцветных листьев, времени щемящего и неизбежного прощания с теплом, но и давно ожидаемой приятности ежегодной радости вкусных ягод и плодов.

Всем бы было хорошо лето, дарящее тепло, если бы знало меру. А так, прямо какая-то природная бесшабашность. Уставший от этого душного времени года хорек Василий, уже давно не надевавший свой малиновый берет и шарф из-за невозможной жары, был рад появившейся возможности их надеть. Жара спала, но еще было тепло и уютно на лесных опушках. Хорек, прогулявшись по лесным тропинкам, пришел на берег Серебряного озера полюбоваться переливами зыбкой глади водного зеркала.

На берегу озера его встретил лишь беспокойный западный ветер из семейства Голдстрим, насвистывающий незатейливую мелодию уходящего лета. Озеро покрылось рябью волн, а сонные склоны Кантебрийских гор были уже почти полностью скрыты неизвестно откуда появившимся туманом. Василию было тревожно, с самого утра совсем не творилось. А тут еще этот противный густой туман, практически отрезавший остров от остального мира.

Не уходило чувство, что происходящие изменения в природе, неизбежный поворот к холоду, несут с собой призрак больших перемен в жизни. И первым предвестником изменяющегося мира стал новый гость, появившийся прямо из тумана. Мечущаяся душа хорька Василия, пытавшаяся найти разрешение несуразности природного калейдоскопа времен и причину случившийся паузы в его творческой лихорадке, пережила шок. Она ушла в пятки и долго-долго не возвращалась на прежнее место. Вот такое путешествие совершила душа хорька Василия в этот туманный день. Просто какая-то нежданная беда.

А все это вызвала птица весьма значительных, с точки зрения хорька, размеров, стремительно спустившаяся прямо с небес в воды озера. Через несколько секунд она вынырнула, поплыла и вышла на берег. Отряхнув перья и крякнув, птица присела на пенек.

— Ну, Василий, как живешь? — неожиданно произнесла птица, расправляя крылья. — Экий ты несуразный художник! Неужели не узнал?

Василий присмотрелся и с удивлением узнал своего давнишнего друга ежика, который превратился в птицу по имени Феликс.

— Вижу, что узнал, — проговорил Феликс.

— Как это ты — в наши края? — удивленно спросил хорек. — Ведь с самых моих именин не бывал у нас.

— Просто почувствовал, что надо вернуться. Я поживу здесь немного, до самой поздней осени, до наступления холодов. За время моих странствий по далеким странам и королевствам я как-то перестал любить зиму. Наступает время туманов, таинственная пора воспоминаний и встреч. Меня потянула в Дальний Лес какая-то непонятная тоска и желание вновь увидеть всех вас. Кто знает, что ждет нас за очередным поворотом судьбы.

— Не знаю, как там с поворотами судьбы и прочими несуразностями двуединой формулы бытия и призрачного состояния тоски, а только к вечеру нас непременно ждет норка Анфиса на чайную церемонию.

— Чай у Анфисы знатный. Надо зайти. Знаешь, скучал я по твоим несуразностям, так что пропустить чайную церемонию просто нельзя.