Истории драматургии театра кукол

Наибольший репертуарный успех в советских театрах кукол 50-х гг. выпал на долю «Чертовой мельницы» – авторизованной пьесы И. Штока по мотивам пьесы чешского драматурга Я. Дрды «Игры с чертом». Стилистически и структурно пьеса мало чем отличалась от драматической, где куклы-персонажи должны были имитировать игру драматических актеров. Но так как по жанру это была все же сказка, здесь не применялись ни имитационный принцип, ни «бесконфликтность». На первом плане здесь – метафоричность, гротеск, буффонада, пародия. Кроме того, истоки этой драмы мы находим в традиционных чешских и немецких кукольных спектаклях XVIII–XIX столетий.

Следует обратить внимание на тот факт, что в 50–70-х гг. в поисках собственной оригинальной драматургии С. Образцов и его театр обратились к сюжетам и истокам традиционной европейской драматургии театра кукол. Такие пьесы, как «Чертова мельница», а тем более – «Божественная комедия», «Ноев ковчег», «И-Го-Го», «Шлягер, шлягер, только шлягер!..» (на основе сюжета «Фауста»), «Дон Жуан» – это, по существу, римэйки европейских кукольных комедий XVII–XIX вв.: «Сотворение мира», «Об Адаме и Еве», «Ноев ковчег», «Дон Жуан», «Фауст» и др.

Это еще раз подтверждает тезис об особой «вещной сохранности», о содержательном, плодотворном консерватизме искусства играющих кукол, опирающемся на древние традиции.

Об истории создания пьесы «Божественная комедия» С. Образцов писал: «Однажды актер и режиссер нашего театра Владимир Анатольевич Кусов произнес это слово: Эффель. […] Надо вновь перелистать эффелевское “Сотворение мира”. Перелистать нетрудно, тем более что сам автор подарил мне свои книги. […] Очень смешно. И ситуации забавны, и персонажи. Все безусловно сатирично, и одновременно трогательно, и даже лирично… Грехопадение. Изгнание из бессмысленного, благополучного рая. Превращение “святых” людей в настоящих. Первая жизнь на грешной земле. На нашей земле. Это мысль. […] А как ставить? Как работать? Оживлять действием рисунки Эффеля? Превращать спектакль как бы в ожившие подписи? Это бессмысленная тавтология. Я видел в одном кукольном театре раскрытую действием музыкальную картину Прокофьева “Петя и волк”. Смешная, остроумная, вызывающая зрительные образы музыка, проиллюстрированная настоящим зрелищем, потеряла свою функцию и лишилась юмора, музыкальной изобразительности. Стала бессмысленной тавтологией, абсолютно ненужной ни Мариванне с Иваныванычем, ни Маше с Ваней, ни тем более Прокофьеву. […] Надо взять у Эффеля только мысль и отдать ее драматургу […] Исидору Владимировичу Штоку. Он – наш друг. Теперь “логос – мысль” должна материализоваться в сюжете, в тексте, в том, что приобретает второе значение понятия “логос” – “слово”. Авторское слово. […] Наконец пьеса написана и прочитана. Звонок по телефону: “Говорит Исидор Владимирович. Прочли?” – “Прочел”. – “Ну как?” – “Надо встретиться”. […] Пили вкусный чай и спорили. Споры эти – вернее, совместные поиски – длились не вечер и не два, а много месяцев. В архиве нашего театра сохранились четыре пьесы Штока “Божественная комедия”. Во всех есть общее, во всех есть разное. Очень разное…» [358]

На самом деле И. Шток написал более двадцати вариантов «Божественной комедии», результатом которых стала «Подробная история сотворения мира, создания природы и человека, первого грехопадения, изгнания из рая и того, что из этого вышло». Читая эти пьесы, страницу за страницей, понимаешь долгий путь драматурга, стремившегося не просто написать пьесу на заданную тему, а понять некие пиковые, наиболее выигрышные возможности этого искусства. От варианта к варианту – сокращаются диалоги, исчезают монологи и бытовые подробности, добавляются места действия и персонажи, уточняется главная тема, идет увлекательный поиск образов. «Божественная комедия» стала одной из самых репертуарных пьес театра кукол для взрослых. Много раз ее пытались ставить и в драматических театрах, но там она не имела подобного успеха, так как органически принадлежала другому, «кукольному» миру.

Если драматургия театра кукол 30–50-х гг. ХХ в., в основном, иллюстрировала сюжет, то в 60–70-х гг., наряду с поиском условной формы, авторы осваивают образные, поэтические возможности этого театра. Среди пионеров такой драматургии, наряду с И. Штоком, были поэты: В. Лифшиц, Ю. Елиссев, С. Прокофьева, Г. Сапгир, И. Токмакова, определившие новое лицо репертуара театров кукол 60–70-х гг. Это «поколение поэтов-шестидесятников» и определило, в основном, лицо драматургии театра кукол 2-й пол. ХХ в.

Владимир Александрович Лифшиц (1913–1978) – поэт, автор эстрадных скетчей, драматург театра кукол, киносценарист, писатель – родился и вырос в Ленинграде. Творческую жизнь начал в 1934 г. Его пьесы для театра кукол «Кот Васька и его друзья», «Пять сестер и Ванька-встанька», «Аленушка и солдат» (в соавторстве с И. Кичановой), «Ищи ветра в поле», «Таинственный гиппопотам» и др. обозначили новое качество в театре кукол 60-х гг.