Истории Джека. Дилогия

  - Ну ты же мужчина? - спросила Энца. - Ты же должен знать, что вы там имеете в виду, когда дарите такие подарки...

  Джек запнулся, не зная как ответить: с первым утверждением он поспорить не мог, но логика напарницы сбила его с толку.

  - Ой, блин... - вдруг воскликнула Энца. - Мамочки...

  - Чего там?

  - Джек, я срубила нечаянно держатель для бумаги... ну, туалетной...

  - Твою ж мать, - рассердился Джек. - Ты чего, размахивала там чем-то?

  - Ну да, браслетом этим, - уныло призналась Энца. И торопясь, добавила, - Но я его поймала, никто не услышал.

  - Так, - сказал Джек. - Целиком срубила или осталась часть?

  - Остался уголок на винтике.

  - Найди, чем его отвинтить... только не срезай, а то следы останутся, от твоей магии... клади в сумку и делай ноги оттуда. Ну, в смысле, иди к Донно. Еще не хватало штрафы платить. В этой "Ротонде" штрафы даже за поломанные спички берут.

  - Джек, а...

  - Все, отбой! - торопливо сказал Джек и отключил телефон, заметив, что рыжеволосая шевелюра мелькнула в зеркале, висящем у поворота к туалету.

  Несмотря на мягкость манер и неизменное воспитание, Эли была крайне ревнива, очаровательно смущалась этим своим собственническим порывам, так что Джек одновременно и чувствовал себя польщенным, и постоянно напряженным: любая деталь могла повлиять на трепетные чувства женщины. Джек предусмотрительно скрывал факт своего совместного проживания с напарницей.

  Одно то, что они работали вместе, ежедневно вызывало пару-тройку сетований и шутливых поддразниваний рыжеволосой ревнивицы. Пока еще шутливых, как подозревал умудренный опытом Джек.

  - Я чувствую себя неизвестно кем, - пожаловалась Энца поздним вечером, вернувшись.

  - Чего так? - спросил Джек, который уже позабыл историю с туалетом.

  - Да с этой штукой, я ее развинтила и вынесла, а на выходе оказалось, что у них все вещи заговорены, чтобы вилки-ложки не воровали. Ну, пентакль у выхода засветился.

  Энца плюхнулась рядом с Джеком на диван, хотела засунуть руки в карманы, но на вечернем платье карманов не было, и девушка раздраженно нахмурилась, скрестила руки на груди.

  Джек оторвался от ноутбука, поджал губы, как бывало делала его сестрица в таких случаях.

  - И?..

  - Да ничего. Я свое удостоверение показала, а в сумочке сверху пара артефактов лежала. Я сумочку открыла и сказала, что фонит. Что всегда фонит и дает ложный сигнал.

  - Молодец, - одобрил Джек. - И как, поверили?

  - Ну, не совсем... сомневались, но Донно поддержал, они не стали с ним спорить.

  Энца откинулась на спинку и закрыла глаза.

  - Мерзкое ощущение: всех обманула, штуку еще эту притащила, вообще...

  Она вздохнула, потом сквозь ресницы посмотрела, что делает Джек: печатает что-то. Уж вряд ли отчет на завтра. Не надо его, наверно, отвлекать разговорами.

  Тем более, что страшно хотелось спать. Энца приняла душ, переоделась в пижаму (дома всегда спала в безразмерных футболках, но теперь специально купила закрытые пижамы на пару размеров больше и страдала от жары каждую ночь). Браслет сняла и аккуратно сложила в подарочную коробочку. Выключила свет, cпихнула Джека с дивана и легла.

  Джек продолжил печатать, прислонившись спиной к дивану. Под тихий уютный стук Энца быстро задремала.

  - А ты читала что-нибудь из моего, что тут есть? - спросил вдруг Джек. Задумавшись, он забыл, что девушка легла спать.

  - Читала, - сонно отозвалась та. - И ту, синенькую, и большую, и еще в журнале.

  - И как?

  - Интересно.

  Джек фыркнул, недовольный невразумительным ответом.

  - Мне вот это даже запомнилось, - вдруг продолжила Энца, когда он решил уже, что та окончательно заснула.

       "Я натянутая парусина,

       с ветром обнимаюсь,

       Если б не снасти

             и реи,

       Век бы обнимались,

       А потом - глубина морская.

       Я волна океана,

       нет ни глаз,

             ни рук,

       Лишь толща зеленая

       Да корона из белой

             пены..."

  Сонно зажевав последние строки, Энца заснула и больше не отвечала Джеку.

  - Это совсем старое, - говорил он. - Это я чуть ли не на первом курсе писал. И оно длиннее раза в три. Хотя все равно, надо же... запомнила.

  Он откинул голову, прислонившись затылком к ее руке.

  - А Эли нравится, когда стихи про любовь, и что-нибудь трагическое, чтобы поплакать.

  Он вздохнул: у него таких вещей практически не было. Какая там к черту трагическая любовь? Вон, Шекспира возьмите и плачьте над ним. Недавно Эли попросила написать что-то для нее, но не выходило.

  То есть выходило, но свое, не то, что хотела рыжеволосая красавица. Досадно, с одной стороны, а с другой... да и бес с ним. Главное, что вообще выходит, еще совсем недавно мысли вовсе не складывались, ускользали от него.

  Анне снилась площадь, залитая солнцем. Преломляясь в широких гранях кристалла ее разума, перед ней стояла растерянная темноволосая девушка. Анна знала, сейчас будет предсказание - именно так, преломленным, искаженным и двоящимся выглядел мир в таких случаях. Анна-из-сна этого еще не знала, и просто испугалась, вцепившись в руки девушки. "С вами все в порядке?" - тревожно спрашивала та, но разум Анны соскальзывал во тьму, а губы произносили что-то неслышное ей самой.