Истории города Бостона

Колониальный Бостон с населением в десять тысяч жителей, с немощеными улицами, одноэтажными и двухэтажными деревянными домами, в то время целиком умещался на узком холмистом полуострове Шомат в три километра длиной и полтора шириной. Жители его были людьми набожными, праздные увеселения в городе не поощрялись. К числу смертных грехов причисляли пьянство и адюльтер. Единственными украшениями домов были вывески: над лавками, где продавали сукно, висел якорь, над пекарнями – золотой сноп, над книжными лавками – Библия.

Старая Северная церковь

Над свечной мастерской Джозайи Франклина на Милк-стрит висел голубой шар. На втором этаже деревянного дома размещалось его многочисленное семейство, а в лавке на первом этаже держали поташ, жир, мыло и оборудование для изготовления сальных свечей. Пахло все это не лучшим образом.

Бенджамин, десятый и последний из сыновей мыловара, был определен в Латинскую школу, которая располагалась в нескольких кварталах от их дома (на School Street). Школа готовила детей для поступления в Гарвард, в те времена питомник пуританского духовенства. По ироническому замечанию самого Бенджамина, отец «решил посвятить его, как некую десятину от своих сыновей, служению церкви».

Юный Бен читал запоем. Впоследствии он говорил, что не помнил времени, когда бы не умел читать. В доме отца, простого ремесленника, на полке помимо Библии стояли «Жизнеописания» Плутарха, «Путешествие паломника» Дж. Беньяна, «Опыты о проектах» Даниеля Дефо. Надо сказать, что подросток справился со столь серьезным морально-дидактическим чтением, доступным не каждому взрослому.

Формальное обучение Бенджамина окончилось к десяти годам. Отцу требовался помощник, чтобы прокормить многодетное семейство, и он забрал его из школы. «И вот я принялся резать фитили, заливать формы для маканых свечей и мыла, помогать в лавке, бегать с поручениями и прочее».

Из всех книг юности Бенджамин особо выделил «сочинение доктора Мэзера «Опыты, как делать добро» (Essays To Do Good, 1710)». По воспоминаниям Франклина, этот философский трактат «породил во мне образ мыслей, повлиявший на главнейшие события моей жизни».

Коттон Мэзер

Без рассказа о преподобном Коттоне Мэзере невозможно представить интеллектуальную среду (Cotton Mather, 1663–1728) Новой Англии. Почтенный пастор был старше Франклина на сорок лет. Детство Коттона прошло на другом конце города, под сенью Старой Северной церкви (Old North Church), где проповедовали три поколения «громогласной» династии бостонских богословов. Его отец, Инкриз Мэзер, имел степень магистра Дублинского университета, служил капелланом в армии Кромвеля, а по возвращении в Массачусетс стал ректором и президентом Гарвардского университета. Сын Коттон еще более возвысил династическую славу: самый юный из студентов Гарварда (закончил его в пятнадцать лет), знавший десять языков (включая индейские наречия) и ставший самым известным теологом Новой Англии.

Как писал американский историк В. Л. Паррингтон, «преподобный Коттон Мэзер, имевший славу колдуна, был не только одним из первых образованных людей в колониях, понявших дух ньютоновских трудов, но также и острым наблюдателем флоры и фауны в Новой Англии».

Любознательный священник с увлечением проводил опыты по гибридизации растений и всерьез интересовался медициной, а его библиотека в три с лишним тысячи томов считалась крупнейшей в американских колониях. Сам Мэзер опубликовал более 450 произведений на различные темы. Многие из его воззрений выходили далеко за рамки пуританской идеологии, а многолетние исследования в ботанике и зоологии увенчали карьеру пастора избранием в действительные члены британского Королевского научного общества (первого из жителей Америки).

Бостон не особенно гордится этой яркой личностью, с увлечениями под стать людям Ренессанса. Самый образованный человек Америки того времени истово верил в колдовство и демонов, и написал несколько трактатов по ведовству. Отец и сын, Инкриз и Коттон Мэзеры, приняли участие в печально знаменитых «процессах ведьм» в Салеме (Salem) в 1692 году, когда на виселицу отправили девятнадцать невинных женщин, а несколько десятков заточили в тюрьму.

Известный исследователь американской культуры Говард Мамфорд Джонс считал, что в жизни колоний Новой Англии параллельно существовали и причудливо переплетались три европейских идеологии – Средневековье, Ренессанс и Реформация. Концепция первичности теологических ценностей бытия сочеталась с интересом к научному знанию, развитием образования и книжной культуры, а жесткий ригоризм протестантской веры стал, как показал Макс Вебер, идейной закваской нарождавшегося капитализма. Нарушая хронологические рамки, уходящая идеология средневековья, черты английского Возрождения и философия Реформации в кальвинистской оболочке могли сосуществовать как в жизни колонии в целом, так и в душе одного человека, бостонца Коттона Мэзера.