Истории господина Майонезова (СИ)

— Смотри, Котс, помидорные кусты гнутся от плодов, а на апельсиновых деревьях не видно листьев, столько апельсинов! А одуванчики! Я сквозь костюм чувствую, какие они пушистые! Дай, я тебя сниму под деревом на фоне станции!

— Это твоя мама руководила озеленением планеты, Мушенция, главный мичуринец! Интересно, одуванчики можно перерабатывать в энергию? Станция обесточена, Гло, отключено внешнее энергоснабжение; можно, конечно, попытаться подключить её к нашей батарее, но, много возни, а результат не прогнозируем.

Котс и Глория вошли на станцию и беспрепятственно прошли в столовую, двери свободно открывались, обработка отсутствовала.

— О, здесь всё сохранилось: и керамика, и картины, и мамина скатерть! Удивительно, радиационный фон нормальный!

— Потому что, с тех пор, как закончилась энергия, сюда вошли только два носителя радиации: ты и я.

— Смотри, Котс, какие глиняные кошки! У одной хвост отлетел! Можно я возьму парочку?

— Я думаю, они не обидятся! Вот в этом купе, с окном на утопающий в одуванчиках крест, жили твои родители, а я жил – в последнем, поближе к комнатам отдыха, по соседству с пьяницей дядей Фигой!

— Удивительно красивая скатерть! А на ней оригинальная глиняная посуда! Обо всём этом мне рассказывали и родители, и Паралличини! Вот здорово, я на «Глории»!

— Посмотри, детка, каких картин они понарисовали, пока мы сходили с ума! Я думал, это подводная лодка с перископом; оказалось, лебедь с интересной шеей!

— А, давай, возьмём старые записи с камер видеонаблюдения? Мне хочется посмотреть на вашу жизнь!

— Если ты определишь, где они спрятаны!

— Это легко, на занятиях нас учили!

Глория достала из сумки чемоданчик с необходимыми приборами и безошибочно нашла панель, за которой обнаружила старые записи.

— Это будет самое длинное в мире кино! – сказал Котс, - Пойдём в тот самый камбуз, где я хотел отрезать себе руку, заболев игроманией! Да здесь всё завалено пустыми бутылками и сеном! Это сухой секирус, они вырывали его с корнем! Понюхай плесень! Похоже, готовили из него вино!

Полковник принялся пихать сухую траву и бутылки в утилизатор, стрелка не его приборе дрогнула и замерла. Топлива было недостаточно.

— Гло, неси из столовой бутылки с сухими растениями и пихай их вместе с почвой в утилизатор! Когда станция работает, она не видна для роботов! Возможно, не видна и из космоса.

Утилизатор заработал, замигали лампочки на вытяжке, плите и кондиционере. Сверху раздался металлический голос: «Кто вы?»

— Полковник Котс и его жена, курсант Глория Котс! – ответил полковник.

— Добро пожаловать на станцию, названную в честь вас! – приветствовала камера.

— Во как!

Он пошёл, заглядывая во все двери, собирая любой хлам. Гло, не переставая радостно улыбаться, вымела камбуз, свалив в утилизатор весь мусор, включая старые полотенца.

— Вот и на станции прибрались. Осталось семьдесят минут, и прилетят наши! – бодро сообщил Котс, - Грузовой корабль – это впечатляющая махина!

— Давай, посмотрим ваше кино, здесь есть устройство, только будет без звука, как на заре кинематографа!

— Ну давай! Погнали наши «технаков»!

— Так, интимные подробности пропустим. О, это моя молоденькая мамочка, какая бледная и худенькая! А папка, как я по нему соскучилась! Он что-то рассказывает, да как возбуждённо! Почему ты свою ручищу положил на мамин живот?! Ты и с ней флиртовал, негодник?! Какие у тебя волосы Котс, где твоя мышечная масса, ты ли это?! Оо!!!

— Пыш читает стихи, я их хорошо помню, как и многие его произведения, а Мушка мне говорит: «Послушай, какой у меня ритмичный ребёнок, он двигает ручкой в такт строк!» Я говорю: «Дай пять, девчонка!»

— Это наше первое рукопожатие! А папка, что с ним?!

— Пыш возмущается: «Не называй, Рыжий, бесстрашного воина девчонкой!» Он не ошибся, Гло!

— Что читал папка? Почему он показывает свои распухшие руки? Что за гигантская минога лежит на полу? Фу, не аппетитное зрелище! Рассказывай, Котс!

— Это и есть тот самый пресловутый галатус, который мы уже не могли видеть! А Пыш показывает руки и говорит о том, что ему некогда быть поэтом, потому что он – «шкуродёр»! А читал он следующее, я хорошо помню:

«Есть в слове «праздность» праздник тот,

Что нас, поэтов, оживляет!

О, как его мне не хватает

Из часа в час, из года в год!

Уж я на вышитой подушке

Скользил бы локтем по атласу,

И рифм собрал такую б массу,

Что ягод на лесной опушке!

И не было б таких высот,

Таких глубин, таких расщелин,

Где б чувства – пчёлы не гудели,

Нося ко мне сладчайший мёд!

Смакуя радостные звуки,

Мой ум зашёлся бы в работе,

И мысль – борзая на охоте,

Какие б вытворяла штуки!

Юлою, в вихрях пируэта,

Летело бы воображенье

И показало б на мгновенье,

Что значит праздность для поэта!»

У Котса сияли глаза, он казался совсем юным.

— Какие вы все молодые и красивые! И я уже среди вас!

— Отмотай, Гло, что было после нас?

— Пьяная оргия, Котс! В камбузе – завод по изготовлению вина! А этого шамана я знаю! Он в старинной телепередаче обещал за высокую плату воскрешать умерших близких и погибших любимых питомцев!