Истории из приюта

Это было более чем достаточной мотивацией для Джоселин. Она стиснула зубы и без долгих раздумий помчалась по лестнице. Разумеется, никто не сможет осуждать ее, медсестру, за то, что она хотела успокоить бедную душу. Где-то должны быть успокоительные. По крайней мере, она сможет помочь несчастной заснуть и избавит остальных пациентов от ее криков.

«И сама от них избавлюсь…»

Аварийное освещение стало слабее. Над головой свисали похожие на луковицы лампочки, а лестница все продолжалась, закручиваясь и уводя Джоселин ниже, чем она предполагала. Лестница вела в другие коридоры, мимо закрытых дверей которых Джоселин просто пробегала. Воздух стал более холодным и влажным, из-за подземной сырости свитер согревал не больше бумажной салфетки. Джоселин потерла руки от холода. Она решительно шла вперед, но шаги стали намного менее уверенными, когда она наконец обогнула последний поворот.

Перед ней был то ли коридор, то ли очень длинная комната с высокими потолками. Она уходила в темноту, и девушке стало не по себе от одного только взгляда туда. Вздрогнув от потока холодного воздуха, Джоселин прошла под аркой.

Она прищурилась. Что может храниться здесь? Это совсем не было похоже на ярко освещенные, чистые кладовые в Грейс-Пойнт. Девушка представить не могла, зачем размещать что-то – не говоря уже кого-то! – в таком мрачном месте.

С обеих сторон от нее были двери, высокие и более неприступные, чем на этажах отделений и персонала. Массивные ржавые петли и закрытые решетками окна, покрытые толстым слоем грязи, больше подошли бы для удерживания неудавшихся творений доктора Моро13, чем для душевнобольных пациентов.

Здесь было слишком холодно и тихо, чтобы можно было содержать пациентов. Помещение напоминало гробницу.

Неизвестная девочка снова закричала, и на этот раз звук был приглушен лишь одной дверью, возможно двумя. От этого крика все двери в коридоре словно ожили. Они сотрясались под ударами кулаков о безжалостный металл, и этот шум сопровождал пронзительный скрип петель. К голосу девочки присоединились еще голоса. Слышались крики и вопли. Мычание. Смех.

В этом хаосе звучал один связный рефрен: «Помоги ей, помоги ей, помоги ей…»

В дальнем конце коридора медленно открылась дверь, и на грязный пол упал слабый луч света. Джоселин не стала ожидать, чтобы увидеть, кто или что оттуда выйдет. Мысленно обозвав себя трусихой, она развернулась и побежала.

Девушка мягкая. Податливая. Как Дэннис. Не такая рьяная, как Дэннис, но не многие могут в этом с ним сравниться. Она дерзкая и высокомерная, но эту дерзость можно использовать. Господи, я не решаюсь это произнести, но она напоминает меня в молодости. Не такая решительная, не настолько одаренная, но я вижу в ней проблески своего прошлого, напоминание о том, откуда я начал и куда зашел. Ее талант тратится впустую, и она об этом знает. И это чувство обиды – мой путь к ней. Я вижу в ней огромные задатки, но нужно вести себя очень осторожно. Демонстрация – та, которая докажет, что не все болезни можно вылечить, – идет по плану.

Неважно, что болезнь – творение моих рук.

Я все еще жду лучшего кандидата, чтобы продвинуть свое исследование, но до того времени это послужит забавным отвлечением.

Выдержка из дневника главного врача лечебницы Кроуфорда, конец апреля

Глава № 3

Что она видела? И еще важнее: что она будет с этим делать?

Джоселин понимала, что может оставить работу, сесть в автобус и уехать куда-нибудь, куда угодно. Но это означало бросить всех этих людей, и их просьбы о помощи будут преследовать ее до конца жизни, не говоря уже о том, что Мэдж будет безутешна. Ее загрызет чувство вины. Она приехала, чтобы стать медсестрой, чтобы помогать.

И она точно знала, кто может прояснить ситуацию.

Иногда лучшее решение – самое простое. Медицина – это простая, благородная наука. Именно это ей и нравилось. Цель вполне очевидна – найти проблему, а потом и ее решение, и при этом помочь пациенту вернуться к нормальной жизни. Риск велик, но награда еще больше.