Истории медсестры. Смелость заботиться

Она смотрит через палату на Гвен. Та одета в больничный халат и вся обмотана трубками, катетерами и и проводами: эндотрахеальная трубка, центральный венозный и артериальный катетер, назогастральный зонд, электроды ЭКГ, дефибриллятор, внутривенные канюли. Вряд ли есть какой-либо способ идентифицировать Гвен под всем оборудованием и механизмами, поддерживающими ее жизнь, но я замечаю ее обкусанные ногти, ее толстое золотое обручальное кольцо, ее темно-каштановые волосы. Я вижу маленькую татуировку шмеля на ее плече. Позже я узнаю, что Гвен и Билл, ее муж, были пчеловодами. Именно эти детали делают нас людьми, и медсестры отделения интенсивной терапии стараются их запомнить. Мы нечто большее, чем набор болезней.

Гвен всего 61 год, но у нее ХОБЛ – хроническая обструктивная болезнь легких, которая осложнилась пневмонией, устойчивой к антибиотикам. Антибиотикорезистентность меня пугает. Я ухаживала за пациентами, которые поступали с относительно незначительными ранами, но в них попадали бактериальные инфекции, устойчивые к лечению или даже неизлечимые. И тогда небольшая царапина становится источником гангрены. Тело поедает себя, а мы можем только пробовать все новые и новые лекарства. Бактерии, грибы и вирусы хитры и умны: это ядерное оружие природы. Всякий раз, когда я вижу отчеты, которые по вполне понятным причинам вызывают панику, – по поводу изменения климата и возможности вымирания человечества – я слышу шепот своего сердца: «А как насчет устойчивых к антибиотикам бактерий?» Вместо бактерий появляется вирус: COVID-19.

У Гвен развился ОРДС (острый респираторный дистресс-синдром), серьезное заболевание легких, вызывающее дыхательную недостаточность, известное в реанимации как «влажные легкие». Мембраны, удерживающие жидкость от попадания в ткань легких, разрушаются, вызывая их затопление. Пациент фактически тонет. Цель лечения с помощью аппарата ИВЛ состоит в том, чтобы обеспечить таким пациентам как Гвен высокое ПДКВ (положительное давление в конце выдоха), что создаст в легких больше места для кислородного обмена. Это немного похоже на надувание воздушного шара. Первая часть самая трудная, и ПДКВ с помощью аппарата для вентиляции позволяет избежать коллапса легких на выдохе между каждым вдохом.

ОРДС всегда опасен для жизни. Те, кто выживает, часто меняются навсегда. Например, у кого-то может быть повреждение головного мозга, почек и легких. Они могут никогда не вернуться к работе. Мы еще много услышим об этом синдроме. COVID-19 приводит к смерти от сердечной и полиорганной недостаточности, которой предшествует пневмонит, похожий на ОРДС. Этот пневмонит может перерасти в полноценный ОРДС, наполнить легкие жидкостью и убить около 50 % пациентов, которые заразились коронавирусом. Что касается остальных 50 %, выживших после этого осложнения, – им еще предстоит столкнуться с последствиями. Я подозреваю, что выживание – это только начало. Как мы все будем жить с осознанием того, что наши близкие погибли такой ужасной смертью? И – что еще хуже – что самые дорогие члены наших семей умерли без нас? Но всегда есть сострадание. Всегда есть надежда.

Когда сердце Гвен останавливается, Стелла тут же оказывается у ее груди. Другая медсестра подкатывает тележку. В реанимации аварийная тележка всегда идеальна, но я была в других отделениях больницы и видела просроченные лекарства и небезопасное оборудование. Я видела там вязальные спицы, карманную книгу сонетов Шекспира и даже банку маринованных огурцов.

Бригада мгновенно оказывается вокруг Гвен и делает все, чтобы спасти ее. Я записываю все: лекарства, время ударов дефибриллятором, ритмы остановки сердца. Гвен – самая больная пациентка в отделении. Ее реанимацией занимаются семь человек, и я уверена, что она этого не переживет. Я продолжаю смотреть на дверь. Ее муж появится в любую минуту и увидит, как его любимая жена ускользает из этого мира, несмотря на все наши усилия. Но я слышу давний голос в своей голове: «Вера – это не знание. Это надежда».

После первого двухминутного цикла Стеллу сменяет другая медсестра. Компрессия грудной клетки – это физически тяжелая работа. Стелла подходит ко мне, чтобы отдышаться, затем берет дефибриллятор. После еще одного раунда мы делаем паузу, проверяем аппарат. Стелла заряжает его, выкрикивает приказ «Всем отойти!», нажимает кнопку, а затем возвращает всех к груди Гвен, и они продолжают работу.

Каким-то образом Гвен выживает. Бригада вздохнула с облегчением: они знают, что ее семья уже в пути. Когда вбегает сын Гвен Дэвид, ее состояние уже стабилизировалось, и его испуганные глаза видят, что она все еще здесь, все еще жива. Я смотрю, как Билл подходит к своей жене, и слегка задергиваю шторы, чтобы они могли уединиться. Мы не знаем, выживет ли Гвен. Возможно, нет. Но Билл всегда будет знать, что он был с ней рядом, держал ее за руку. И в этот момент есть только они. Муж и жена.