Истории о котопёсах и их хозяевах

Первым знакомиться с новым жильцом отправили Фомича. Бывший участковый деловито приосанился, расправил рубашку, пригладил волосы и отправился на задание.

– Здравствуйте! – поздоровался Фомич с мужчиной, когда тот вернулся к машине.

– Здравствуйте, – ответил тот, остановившись.

– Петр Фомич, бывший участковый, – представился Фомич.

– Матвей Егорович, бывший работник цирка, – в свою очередь представился мужчина.

Вот с этого короткого разговора и началась новая жизнь Матвея. А дедом его прозвали за колоритную внешность. Коренастый, с бородой, в вечной широкой шляпе он был похож на крепкий белый гриб. Однако грибом его называть не стали, а вот «дед» легло аккуратно и правильно.

Занявшись домом, Матвей много внимания уделил двору. Он тщательно очистил территорию, поставил там какие-то странные конструкции.

А через два месяца на калитках домов появились рукописные объявления, приглашающие маленьких жителей Камышанки на цирковое представление. Стоит ли говорить, что вечером во двор к Матвею пришли не только дети?

– Цир-рк, цир-рк, цир-р-рк, – приветствовал зрителей Тиша, сидя на высокой жердине, выкрашенной в разные цвета.

Потом были трюки. Прай выполнял команды, держал на носу кусок сахара, прыгал через кольцо. Фукс ходил по длинной узкой доске, проложенной между двух чурбаков, кувыркался, запрыгивал в кастрюлю.

Трюки были простыми, но для далекого села, жители которого не всегда даже до небольшого районного городка могут выбраться, представление деда Матвея стало милой отдушиной. Что уж говорить про детей, они были рады всему, что происходило во дворе деда Матвея.

Однако цирковая труппа деда Матвея смогла удивить сельчан не только своими представлениями. Как-то по осени в село забрели пришлые охотнички до чужого добра. Три мужика непонятного возраста, видно, что подпитые, искали приключения на свои пятые точки. Что они подумали, глядя на ярко заставленный двор Матвея, непонятно, но, видимо, решили, что тут есть чем поживиться. А может, просто любопытство взыграло или лишний алкоголь азарту добавил…

Войдя во двор, они стали рассматривать цирковой инвентарь Матвея. Один из них присел на доску, по которой ходил Фукс, та с треском сломалась. Охотнички расхохотались, когда один из них шлепнулся на землю. И тут началось представление.

Тиша, клетка которого стояла на крыльце (он тоже выгуливался), разнервничался, наблюдая за действиями чужих, и заорал:

– Цир-р-рк грабят!

С заднего двора примчался Прай и сразу кинулся на того, кто стоял ближе. С крыши сарая вылетела «черная пушистая птичка» и приземлилась на плечи другого мужика. Дверь дома распахнулась, оттуда выскочил Матвей с веником в руках. Он подумал, что его животные сцепились с соседскими, решил разогнать. От ближних домов на шум у соседа прибежали Фомич и Матвеевна.

Животных оттащили, хулиганов повязали, присели на крыльце. Фомич взял у Матвея мобильник и позвонил нынешнему участковому Камышанки.

– Ляпо-о-ота-а-а, – прохрипел Тиша, обозревая вылизывающегося Фукса, лежащего у крыльца Прая, сидящего с веником в руках Матвея.

– Экстремальный у тебя цирк, Матвей, – сказал Фомич, вытирая рукой пот со лба.

Сначала послышался хрипловатый смешок Тиши, потом раздался дружный хохот всех зрителей.

Мама Оля

Оля росла необычным ребенком. Светлая, улыбчивая, она немного отставала в умственном развитии от сверстников. В детсад девочку не отдали, в школе ее определили в класс коррекции.

Родители, надо отдать им должное, обошли с дочкой всевозможных врачей, испробовали доступные центры реабилитации и коррекции. Однако легкий налет неземного восприятия мира у девочки не исчезал.

Из-за иногда странного поведения и непредсказуемой реакции Оли ее сторонились ровесники. Особенно в подростковом возрасте, когда на детскую проблему наложились гормональные штормы полового созревания.

Превратившись в девушку, Оля расцвела той нежной тургеневской красотой, которая категорически непонятна молодому поколению XXI века. Были насмешки, повороты пальца у виска, обидные подколки. Она ведь не была дурой, она была социализирована, многое понимала, но в ее мире не было средств борьбы с такой реакцией ровесников.

Родители переживали, а дочка улыбалась своей умиротворенной улыбкой, прижималась к маминому плечу и, зажмурив глаза, шептала о том, как она любит ее и папу, как ей хорошо с ними рядом. Потом вскакивала, начинала кружиться и петь. А потом падала на диван и горько плакала.

В семнадцать, когда школа осталась позади, а впереди ждала взрослая жизнь, родители забеспокоились всерьез. Их пугала открытость Ольги, готовность всем идти навстречу. Удивительно, но ни насмешки сверстников, ни родительская опека, ни косые взгляды окружающих не убили в этом светлом создании доброго отношения к миру.

Однажды Оля сказала маме, что хочет пойти работать. Родители задумались. Они перебрали множество вариантов, но каждый раз, анализируя выбор и прогнозируя развитие событий, понимали, что некоторая непредсказуемость дочки может навредить и ей, и ее работодателям, и вообще…