Истории Обеллоса. Эпоха Конца

Впрочем не зря гласит поговорка: «Не кликай Беду, не теряй еду». Звать противника на бой без необходимости глупо и опасно. Будто ощутив желание вампира сражаться, монстры стали выходить из леса, а может просто почуяли запах свежей добычи.

Целых шесть лютоволков. Менее опытные сборщики, заметив их, обронили и серпы, и корзины.

Твари, покрытые коротким, но плотным серым мехом. Сложенные почти как мускулистые люди, но все еще передвигающиеся по обыкновению на четырех конечностях. Тусклые прожилки бледно-фиолетового цвета на коже просвечивали из-под шерсти. Когти этих монстров были не меньше трех сантиметров в длину, толстые, острые, готовые кромсать своих жертв на части и рвать из них органы. Отнятой теплой свежей плотью твари с удовольствием пировали даже на глазах своих жертв. На волчьих мордах угадывались гуманоидные черты, отчего страх перед ними лишь крепчал. А глаза… налитые кровью, они чуть отсвечивали сиренево-голубым цветом, рыскали взглядом по тускло освещенному полю пшеницы и выдавали жажду бойни.

Шарль заметил противников чуть позже своих подопечных… но медлить было не в его стиле. Голова одного из лютоволков слетела с плеч почти мгновенно. Быстрая расправа над врагом — вот ключ к победе над монстрами. Их больше, они выносливее — затяжной бой почти всегда обернется проигрышем.

Все знают, что встретить одинокого лютоволка лучше, чем голодного волколака, два таких — чуть слабее буйного энта, трое — проиграют яростному фениксу, а уже четверо запросто убьют виверну. Чем было их больше, тем сильнее они становились, и потому любая стая больше трех особей получала уровень угрозы «Уничтожение». Впрочем, считается, что стоит им собраться вшестером — и даже Дракон не отразит их натиск. По счастью, никто не находил записей об их стаях, превышающих пять взрослых особей. Такие события обычно не случались. Обычно.

Монстры мгновенно кинулись на вампира, но он все же зацепил еще одного из них, хотя и не сумел убить. Тем не менее, в бою тварь уже не поучаствует, ибо кровь хлестала из зверя ручьем, окропляя алыми струями траву вокруг и самого Шарля. Тогда же во мгновение ока бола́ отступил, молча показывая своим подопечным жестами: необходимо отойти ближе к стенам. Лютоволки поняли, что рвут землю вместо врага слишком быстро. Могло даже показаться, будто они разумны. Их спины тут же сомкнулись, позволяя стае обозревать всю территорию вокруг без слепых зон. Это же позволило им защитить еще живого сородича, хотя он уже все равно не жилец.

Бежать в город, даже с отданным приказом, всегда опасно. Иногда считали, что вообще никто из убегающих, не спасался. Те, кто не бывал за стеной, говорили — это наказание за трусость. Вот только обычно, если приходилось бросать работу, угроза сильно превышала возможности защитников, отчего те не могли даже ненадолго задержать противника. Хотя, несомненно, даже так приказы выполняли и не оспаривали.

Новички из сборщиков бросились наутек, а ветераны спокойно взяли свои инструменты и стали двигаться в сторону стены. Были среди них и те, кто уже работал с Шарлем. Как раз они спокойно поведали, что ему просто нужно больше места для маневра. Не хочет задеть своих же.

Монстры заметили свечение клинка так же быстро, как его обладатель ранее исчез из их поля зрения. Все разворачивалось настолько молниеносно, что к моменту, когда лютоволки приготовились сокращать расстояние, сборщики едва начали движение.

Звери побежали в сторону Шарля, оставив раненого, а вампир уже снова пропал, отсекая голову оставшемуся позади члену их стаи — тому самому, которого не смог располовинить. Лишь пару раз из гладкого среза поднялись робкие фонтанчики крови, затем сердце твари замерло навеки, а тело упало наземь. Тут же стало видно, как монстры потеряли всю свою былую уверенность — раньше они даже не удосужились скрыться, выходя из леса, а теперь нырнули в густые заросли пшеницы, скрываясь из вида своего противника.

Вампир вместо того, чтобы слепо бросаться за теми, кто даже вчетвером мог бы уничтожить небольшой город с гарнизоном стражи, поднял к своим губам меч и поцеловал его. В этом движении, вероятно, был какой-то религиозный подтекст, ведомый лишь ему самому. Или же то — прелюдия, а сам он до безумия влюблен в хладную сталь, ведь за касанием губ последовало прикосновение языка к лезвию плашмя. Затем Шарль весьма вульгарно слизал кровь лютоволка, что осталась на клинке.

— Еще теплая… — довольные слова вырвались из уст сами по себе. Испить силы могучего существа — невероятное блаженство для этого вампира. А уж кровь лютоволка: алая, наполненная мощью и маной, отчего даже слегка переливалась фиолетовыми бликами, была просто восхитительна. Вкус чуть солоноватый, но свежий, будто испил воды из родника в лесу, и с тем яркий, немного покалывающий язык, будто мята.