Истории приграничья

Ухватив товарища, потянул к выходу из тоннеля. По пути то и дело окликал Дрызга, тормошил, не давал погружаться в беспамятство.

— Дрызг, а Дрызг! Габа куды подевался?

— Разделилеся мы… где-то шастает…

— Слышь, а пошто тебя Дрызгом прозвали? — спросил Эгарт, в очередной раз почувствовав, как обмякает раненый.

Тот чуть встрепенулся:

— Када хмельного перепью… ярым делаюся… Кажный раз грожусь разнести всё вдрызг… Тако и прилепилося.

Вытащив компаньона в искривлённый коридор, Эгарт подхватил его поудобнее и буквально понёс туда, откуда лилось сияние, решив, что там оказывать помощь будет сподручнее.

Короткий проход привёл фуминцев в огромный, по меркам кобольдов, круглый зал. Здесь люди могли стоять, выпрямившись в полный рост, не упираясь макушками в куполообразный свод, кое-где подпёртый деревянными столбами. Все поверхности — колонны, стены и даже потолок — плотно увивали фосфоресцирующие корни. В их тусклом свете, на возвышении в центре поблёскивал металлический идол.

— Нашли?.. Нашли сокровищу? — спросил Дрызг, углядев статую.

Он был очень бледен — и не от холодного подземного света. А когда заговорил, изо рта побежала кровь.

— Ага, нашли, — Эгарт осторожно опустил товарища на пол, выложенный речными голышами.

— Эт гоже, — едва слышно сказал Дрызг и закрыл глаза.

По его телу пробежала дрожь.

Воин выпрямился, в сердцах врезал кулаком в светящуюся стену. В месте, куда пришёлся удар, повреждённые корешки стали светить тусклее.

Эгарт обернулся, прислушался. Не услыхав ничего, кроме собственного дыхания, приблизился к идолу. Поднёс фонарь, всмотрелся — и издал непонятный звук: то ли всхлип, то ли сдавленный смешок.

— Вирнер, Вирнер… Да что же ты, дурень, из лесу свово совсем не вылезал?!

Ногой смахнув с постамента разложенные на свежем листе лопуха подношения кобольдов — стекляшки, белые речные камешки и человекообразные фигурки, связанные из прутиков, — Эгарт тяжело уселся. Стянув грязные от земли и крови рукавицы, потёр ладонями лицо.

За его спиной ровно горела отражённым светом любовно отполированная кобольдами бронзовая статуя Лернассы, богини матерей и всяческого земного изобилия. Подобные продавались на любой ярмарке и обычно приобретались для маленьких храмов и деревенских капищ. Утащили ли её кобольды из разорённого кочевниками посёлка, или нашли в разграбленном обозе — Эгарта не волновало. Он скорбел о попусту погибших товарищах, включая бедолагу Вирнера.

— Даст Ильэлл, мог быть Габа ещё жив. Глядишь, встретимся по пути…

У входа в зал послышался тихий шум и скрипучее перешёптывание. Воин вскинул голову, вгляделся в темноту. Ощерился, приметив проблеск жёлтых глаз. Поднялся, натянул рукавицы, половчее ухватил рукоять кинжала. Крикнул с издёвкой:

— Ну, давайте, карлы, воло́чтесь сюда все, скока ни есть! Не валандайтесь, черви, — мне ещё наружу долго тащиться…

Воющий колодец

I

— Это ли хорошая история! — воскликнул Минке Рев-Слорду, лишь только умолк очередной рассказчик. — Хромая ведьма, чёрный лис, пастух… Тьфу! Детская потешка!

Кархен Орог-Ран, рыцарь, чьё мастерство сказителя столь низко оценили, чуть не поперхнулся последним глотком зеленоватого вина из Янира. Вскочив, заорал:

— Такому идиоту, как ты, только и нужны детские сказки! Другого не вместит твоя крохотная голова с воробьиными мозгами!

Критик подпрыгнул, опрокинув чарку:

— Это у меня-то голова мала?! Да она втрое больше того горшка, что ты носишь на плечах!

— Да, — с обманчивой покладистостью кивнул Орог-Ран, — я ошибся. Она у тебя огромная. Но зато полностью деревянная!..

В любой другой области Эмайна подобные речи сразу бы привели к смертоубийству, а затем к затяжной вражде, в которой гибнут целые фамилии. Но в приграничье жизнь была иной, и даже благородные люди позволяли себе и друг другу немного больше, разрешённого этикетом и законами. Поэтому остальные рыцари, сидевшие за столом со спорщиками, не вмешиваясь, с живейшим интересом наблюдали за развитием конфликта. Только когда подвыпившие мужчины начали хвататься за рукояти мечей, собутыльники решили, что ситуация вышла за пределы допустимого. Обоих дворян насильно усадили и всунули в руки по полному кубку.

— Кто расплещет вино — в одиночку отправится в рейд в дикие земли! — объявил Улге Нак-Эндарс, командир форта Радовник. — Таков мой приказ!

Все, кроме спорщиков, рассмеялись.

— Мы здесь зачем собрались? — продолжил Нак-Эндарс. — Выпить в доброй компании и разыграть сию безделицу…

Он кивнул на лежащий в центре стола золотой перстень с сердоликом, похожим на застывшую каплю тёмного мёда. По договорённости, украшение должно было достаться рыцарю, рассказавшему самую интересную историю.

— Будет осенний турнир — покажете доблесть да ратную удаль. А теперь до́лжно проявить не воинское мастерство, но искусство сказителя!

— Вот я и говорю, — вновь начал закипать Рев-Слорду, — интересное нужно! А он несёт какую-то чушь!

— Это я-то… — Орог-Ран предусмотрительно поставил кубок. — Это…