Истории приюта блаженного Хорса

Бабушка, конечно, обо всем догадывалась. Искра видел, что она с утра нервничает и обеспокоено поглядывает на него. Ну, разбил он сегодня свою чашку вместе с глиняной миской! Хорошо хоть недолго придется прямо из котелка хлебать — до Орехосбора всего одна десятидневка. А там бабушка опять пойдет в деревню, новые на мед выменяет. Странно только почему же она сказала, что это к счастью? Искра никогда не слышал, чтобы битье посуды кому-нибудь приносило счастье!

Бабушка почти всегда все про него знает заранее, как она говорит, дар у нее такой. Почему она именно сегодня с него глаз не спускает? Почему суетится по дому и куда-то собирается?

Она ходит в деревню несколько раз в год. Их с Тисой никогда не берет. После Солнцежара они, как и в этом году, всегда начинают качать летний мед, а позже пока не начались дожди, или под весну после Зимобора, грузят на их единственную лошадку фляги с медом. Бабушка обменивает мед в Верейке на полотно для одежды и выделанную кожу. Покупает для себя обувь, сшитую деревенским сапожником. Из принесенной кожи неумело шьет обувь им, детям. Искра очень завидовал бабушкиным башмакам и сапожкам, но вот уже год, как он с успехом надевал ее обувь. Ноги, правда, приходилось обматывать онучами, но бегать в сапогах по грязи было, не в пример, удобнее, чем в несуразных поршнях бабушкиного изделия.

Искра удобно устроился на толстой ветке, привалился к стволу дуба и взглянул вниз и приготовился наблюдать за сестренкой.

— Твой не трону лепесток,
Мой магический цветок,
Обойдусь я без чудес,
Не хочу, чтоб ты исчез,

— Тиса, торопливо дочитывала стишок уже последний раз, когда из-за хлева вывернулся человек в длинной серой рубахе с кожаной опояской, штанах в полоску, в грубых сапогах на толстой подошве, с котомкой за плечами. Увидев Тису, он радостно удивился:

— А что это за красавица у нас здесь? — почти пропел он. Губы растянулись в улыбку, демонстрируя здоровенную щербину между передними зубами.

— А где же наши родители? Где наши мама и папа? — он присел перед изумленной и впавшей в столбняк Тисой. Сверху Искра уже не видел его лица, не слышал и что этот щербатый говорил перепуганной девочке. Из-за ветвей он увидел, что мужчина, достав что-то из котомки, протянул это Тисе и опять громко «пропел»:

— Возьми, солнышко, посмотри, как блестит.

Дальше события развивались одновременно:: Искра, поглядывая вниз, начал спускаться, не рискуя оставить сестру одну, без поддержки, рядом с незнакомцем. Из-за хлева показались еще люди. Бабушка выскочила из дома, крича что-то срывающимся голосом. «Беги! Беги! Прячься! Спасайся!» — бабушкин приказ почти взорвал голову Искры страшной болью. В руках у Тисы ярким пламенем полыхнуло так, что Искра, закрыв глаза, потрясенно замер, боясь сдвинуться с места. Внизу испуганно кричала девочка. Крик бабушки прервался звуком хлесткого удара. Вцепившись намертво в ветку, Искра пытался понять, что происходит. Внезапно нескончаемый крик Тисы резко оборвался. Внизу слышался гомон множества людей.

Когда Искра вновь посмотрел вниз, он увидел, что двор полон вооруженных людей, одетых в серые одинаковые рубашки. Оружие Искра видел и тайком от бабушки даже баловался с ним. Меч, копье и самострел остались еще от деда. Лихорадочно пытался оглядеть двор. Бабушка, где бабушка? И с содроганием понял то, что он видит не сон. Это его бабушку тащат к дому за ноги двое молодцов, глумливо посмеиваясь над задравшейся на голову юбкой, а Тису нежно обнимал все тот же щербатый, присев рядом с ней на корточки он, зажимая ей рот рукой, ласковым голосом уговаривал ее выпить водички.

— Что? Опять за свое? — брезгливо спросил высокий усатый мужчина, наблюдавший эту сцену, — ласковый, ты наш, куда торопишься? Спроси лучше, кто еще живет с ними?

— Бесполезно, — щербатый раздраженно повернулся к говорящему, — она насмерть перепугана. Посмотри лучше в доме, сколько обувки, сколько чашек, сколько спальных мест. Ну, что сам не знаешь?

— Любитель поить деток сэрдиком, — проворчал усатый.

Тиса глотала воду, давилась, кашляла, а щербатый, посадив девочку себе на колено и запрокинув вверх голову ребенку, нежно поглаживал ее по горлу. Для Искры лицо сестры белым пятном светилось далеко внизу, темными, как провалы, на лице выделялись глаза. Щербатый взял лицо ребенка в свои руки, и замер, глядя ей в глаза.

Замер наверху, не понимая происходящего, и Искра.

— Ну, что укачал ведьму? — спросил, подошедший с топором в руках высокий парень.

— Заткнись! — вяло огрызнулся щербатый. Он держал на руках уснувшего ребенка.

— Третья за эту неделю, — весело отозвался высокий, — чистка, что надо. Кристалл у нее полыхнул, будьте нате! Вот, выросла бы ведьма! — почти с восторгом воскликнул парень.

— Третья. А, парня в Греме, ты что, не считаешь?

— Так, может он и не маг, мы ж и проверить не успели!

— Еще бы, когда он так сопротивлялся!

— А, что проверять-то, когда у него в родне почти все маги?