Музыка «плохих людей» почему-то продается лучше прочей. Если после продажи блюзового альбома уходят «в ноль», то уже хорошо. Вот только следует помнить, что и великий и ужасный рэп вырос из блюза. Так часто бывает — дети пожирают своих родителей, не все же древнегреческому богу Крону ими закусывать. Да и само слово «рэп» на старом «черном» английском — языке, на котором пели первые исполнители блюза, означает «быстрая лживая речь». Иначе, исполнять рэп — значит «трепаться, гнать, врать». Тут есть над чем задуматься.
Но слова словами, а любителей блюза все меньше. Правда, среди любителей и знатоков блюза все больше людей «продвинутых», самостоятельных, обеспеченных. Большие сцены, тем более стадионы — разве что если концерт организует Эрик Клэптон — блюзменам не грозят, а вот в клубах, где они выступают, собирается особая публика. Там пахнет хорошими сигарами. У подъездов любителей блюза дожидаются дорогие автомобили. Сами же блюзмены, отыграв свой номер, подхватывают футляр с инструментом и бредут к метро.
Впрочем, даже тогда, когда были еще живы многие из великих блюзменов, никто из них, за редким исключением, не мог похвалиться устойчивым финансовым успехом. С одной стороны, сказывались некоторые присущие блюзменам особенности, так сказать — органические. Например, Джон Слипи Эстес как-то приехал на сеансы звукозаписи со своим другом Хэмми Никсоном, губным гармонистом, и они заработали за несколько дней фантастическую по тем временам — 30-е годы прошлого века! — сумму: триста долларов. Куда ушло заработанное потом и кровью? Правильно! Слипи и Хэмми прогуляли все за четыре дня и домой возвращались на товарняке.
Но как они выглядели до начала «банкета»! Это видно по старым фотографиям классиков блюза: удивительное достоинство, хорошие костюмы, начищенные ботинки. Эти люди, работники зарастающих бурьяном Великой депрессии плантаций, одевались под белых, старались выглядеть, как люди, которые хорошо зарабатывают. Но как поется в старом, многажды перепетом блюзе: один «скотч», одно виски (то есть бурбон, виски кукурузное), одно пиво, сигарета… Потом пошло-поехало…
Один ныне действующий отечественный блюзмен рассказывал, что в молодости, во времена глубоко советские, совершенно случайно попал в командировку в Чикаго. Принимающая сторона стремилась обеспечить советским товарищам и досуг, и блюзмен, тогда инженер-механик, был спрошен: куда бы он хотел пойти в свободное от напряженной работы время? «В клуб, где играют блюз, — набравшись смелости, ответил советский инженер. — Я знаю, что в Чикаго живет и работает блюзовый гитарист Мадди Уотерс. Вот хотелось бы послушать…»
Принимающая сторона не знала, кто такой Мадди Уотерс. Фрэнк Синатра, Перри Комо — понятно, но Уотерс? Однако навела справки и в один из вечеров повезла инженера-механика в клуб. Ехали долго, долго искали. В клубе, в дыму от дешевых сигарет, клевали носами полтора десятка пьяниц. На маленькой сцене сидел он, великий Мадди. После концерта принимающая сторона сделала так, что инженер-механик смог пообщаться со своим кумиром. «Из Советского Союза? Меня там знают? А сколько получают блюзмены в СССР? Я — тридцать долларов за вечер…» И это тогда, когда Мадди Уотерс был уже непререкаемым классиком!
Чикаго тут помянут не случайно. Когда окончательно разорившиеся сельскохозяйственные рабочие из южных штатов США стали переезжать в города Севера, очень многие осели именно в Чикаго: промышленный гигант — нужны рабочие руки… Старые песни Дельты, дельты реки Миссисипи, оказались перенесенными в новые условия. А ритм большого города разительно отличается от ритма сельского.
К тому же вовремя подоспело одно изобретение, кардинально изменившее всю систему блюза. Электрогитара! Она, а также микрофон, который стали использовать для игры на губной гармошке, сделали из «дельтаблюза» блюз в его современном звучании. Правда, музыкантам, даже с электрогитарами и микрофонами, чтобы быть услышанными в барах южной окраины Чикаго, надо было перекричать полупьяную толпу проституток, сутенеров, бандитов и прочих темных личностей, а также негритянских рабочих со сталелитейных заводов.