Истории, рассказанные у камина

Впрочем, зверь, кажется, не злился, ему, скорее, было любопытно. Блеснув шерстью на длинной черной спине, он поднялся, почесался, после чего встал на задние лапы, уперся одной передней лапой в стену, а вторую поднял и провел когтями по железной сетке, на которой лежал я. Один острый белый крюк разорвал мои брюки (я все еще был во фрачной паре) и полосонул по колену. Это было не нападение, скорее проба, потому что, услышав мой вскрик, зверь опустился, легко прыгнул в комнату и принялся торопливо ходить по ней кругами, то и дело посматривая на меня. Я же в это время втиснулся еще глубже, уперся спиной в стену и попытался скорчиться так, чтобы занимать как можно меньше места. Чем глубже я забьюсь, тем труднее ему будет достать до меня.

Возбуждение кошки, кажется, начинало нарастать. Быстро и бесшумно она бегала по комнате, то и дело проходя под моим железным ложем. Было удивительно наблюдать за столь большим существом, которое черной тенью металось по комнате, совершенно беззвучно переставляя бархатистые лапы. Свечка к этому времени уже горела так тускло, что кошка почти полностью слилась с темнотой. А потом, вздрогнув напоследок, свет с шипением погас. Я оказался один на один с хищником в полной темноте!

Перед лицом опасности мысль о том, что ты сделал все, что в твоих силах, очень помогает не поддаться панике. Тебе не остается ничего другого, кроме как ждать, чем все закончится. В моем случае единственным хоть как-то защищенным местом в этом каменном мешке было именно то, где находился я. Итак, лежа на железных прутьях, я затаился, почти не дыша, надеясь, что зверь забудет о моем присутствии, если я ничем не напомню о себе. Я подсчитал, что сейчас уже, должно быть, около двух часов. В четыре начнет светать. В темноте мне предстояло провести не больше двух часов.

На улице все так же бушевала буря, и дождь продолжал хлестать по маленьким окнам, но в комнате я почти задыхался от ядовитого зловонного запаха. Кошку я не видел и не слышал. Я попытался заставить себя думать о чем-то постороннем, но лишь одно в ту минуту могло отвлечь мои помыслы от того ужасного положения, в котором я находился. А именно, подлость моего двоюродного брата, его беспрецедентное лицемерие, смертельная ненависть, мишенью которой я стал. За этой улыбчивой маской скрывалась душа безжалостного коварного убийцы. Чем больше я об этом думал, тем яснее мне становилась, насколько хитро все было подстроено. Все видели, что он одновременно с остальными отправился на ночь в свою комнату. Свидетели у него наверняка найдутся. Потом, когда все уже спали, он спустился, заманил меня в эту комнату и бросил. Объяснить мою смерть ему не составит труда. Он скажет, что якобы оставил меня в бильярдной докуривать сигару, я сам решил перед сном посмотреть на кошку, вошел в комнату, не заметив, что клетка открыта, и угодил в ее когти. Можно ли уличить его в преступлении? Можно заподозрить, но доказать что-нибудь – никогда!

Как же медленно тянулись эти жуткие два часа! Один раз я услышал негромкий шуршащий звук и решил, что это кошка вылизывает шерсть. Несколько раз я заметил ее зеленоватые глаза, которые в полной темноте как будто висели в воздухе. Но взгляд этот никогда не задерживался на одном месте подолгу, и я начал надеяться, что животное либо забыло обо мне, либо перестало обращать на меня внимание. Наконец за окнами блеснул первый робкий лучик рассвета, я это понял, когда на черной стене обрисовались два серых квадрата. Вскоре серое стало белым, и я снова смог увидеть своего страшного соседа. Увы, но и он смог увидеть меня!

Мне сразу стало понятно, что сейчас он агрессивнее и опаснее, чем в последний раз, когда я его видел. Утренняя прохлада раздражала его, к тому же он был голоден. С непрекращающимся ворчанием он ходил туда-сюда вдоль дальней от моего убежища стенки. Усы на его злой морде подрагивали, хвост дергался и хлестал по полу. Каждый раз, делая поворот, он бросал на меня грозный взгляд. Я понял, что зверь все-таки задумал убить меня. Но даже в этот миг я не мог не восхищаться грациозностью этого демона, его легкими плавными движениями, блеском прекрасных боков, трепещущим багровым языком, высунувшимся из черной как смоль пасти. Непрекращающееся глухое угрожающее рычание становилось все громче и громче. Я вслушивался в это крещендо{374} и уже не сомневался, что развязка близка.