Истории, рассказанные вчера

А в первое воскресенье сентября, когда завтракать сели, слышим в доме траурную музыку. Побежали туда и видим в той комнате, где мама продукты хранила и хозяйством занималась, на одной из стен странное зрелище: на белом фоне двигалось множество темных человечьих фигурок. Я замерла, не понимаю ничего и лишь удивляюсь, почему человечки и двигаются, и остаются, не исчезая, и кто играет такую красивую мелодию, — и тут мама воскликнула: «Это же похоронная процессия!» Теперь и я всматриваюсь и различаю: на телеге гроб с покойником, священник кадилом машет, музыканты инструменты в руках держат, а остальные просто идут и все как живое. Мама схватила скатерть, начала стенку закрывать, а человечки и по скатерти вышагивают. Тогда мама окно наглухо занавесила — и стало еще отчетливее все видно, особенно лицо покойника: заостренное, злое, с длинным носом.

Отец остолбенелый стоял: наверное, с атеизмом прощался; потом кричит маме: «Беги за попом!» Мама взглянула удивленно — мы в церковь почти не ходили, лишь посты соблюдали, — оделась и ушла. А нас отец завтракать погнал, затем работать заставил и в ту комнату заходить запретил.

Поп часа через два появился; я слышала, как он объяснял отцу, что его в этот дом уже приглашали, но его молитвы перед чертовщиной бессильны: она каждый сентябрь на стене возникает и до полуночи не исчезает. Впрочем, он готов еще раз освятить комнату.

Обряд, который творил в доме поп, видел только Гриша: меня и сестренок отец отвел до утра к знакомому, а на следующий день на стене ничего не было, лишь висела в углу икона да пахло лампадным маслом.

Происшествие родителей напугало, и они заговорили о том, что дом, как он ни удобен, надо продавать, и весной отец этим займется. А пока готовились пережить зиму: мама насолила в бочках грибов, наквасила капусты; скирда сена во дворе выросла. Однако возникли трудности с картофелем — нашим главным зимним продуктом, — поскольку погреба в доме не оказалось и хранить картошку было негде. Мама обязала отца вырыть погреб: наметили его копать в той комнате, где чудеса происходили и запасы хранились. Тут опять Оля закапризничала: побледнела вся, заплакала; мама решила, что у нее болезнь начинается, и в кровать уложила.

Отец копал погреб несколько дней и почему-то дышать в доме становилось трудней и трудней; мы все во дворе старались делать, хотя осень и превращалась в позднюю. На четвертый день отец вдруг закричал, зовя маму; мы поспешили за ней. Отец стоял в трехметровой яме и показывал: «Смотрите, на что я наткнулся!»

Мама нагнулась и ахнула: «Неужели гроб?!»

Услышав такое, я Лидку отпихнула и наперед продвинулась. Точно: крышка гроба поблескивает, медью оббитая.

— Как быть? — мама спрашивает. — Обратно землей забросаем?

— Еще чего! — сердится отец. — Мы тогда совсем без погреба останемся. Меня на работе через два дня в Симферополь надолго посылают, поэтому завтра нужно погреб закончить. Я этот гроб здесь же в глубине зарою, пол глиной обмажу, стенки кирпичом выложу — и будет великолепно. Покойнику хорошо, и мы с погребом.

— А гроб ли это? — засомневался Гриша. — Гроб медью не оббивают. Вдруг это сундук разбойничий и там золото лежит: давайте откроем.

Гриша приключенческими романами увлекался и мечтал клад найти; прошлым летом я и Лида даже в поход с ним за кладом на Дорткуль ходили, но ничего не нашли.

— Прекрасная мысль! — оживился отец. — Возможно, там действительно деньги хранятся, на которые новый дом купить можно.

Мама, собиравшаяся критиковать Гришине предложение, при словах «новый дом» вздохнула и махнула рукой: делайте что хотите!

Гриша лопату принес, отцу помогать, и вскоре гроб откопали. Отец поддел топором крышку, дернул — и гроб раскрылся.

Это действительно был гроб, так как в нем лежал покойник, но драгоценностей и золотых украшений сверкало на нем столько, что хватило бы, как подсчитала мама, на выкуп всего Карасувбазара. Покойника я сразу узнала: это его везли на телеге, когда на стене похоронная процессия светилась.

— Чудеса! — изумилась мама. — Судя но одежде, он лет сто назад жил, а выглядит, словно вчера похоронили.

— Потому что гроб медный, воздух не пропускает, — отец авторитетно поясняет.

— Или каким-то раствором тело смазали: люди в старину многое умели. Снимать украшения?

— Нет! — мать головой качает. — Душа протестует. Святотатство — мертвецов грабить.

— Конечно, оно так и правильно, и праведно — хмурится отец. — Но как тогда новый дом покупать? Я малость возьму, чуть-чуть.

Сдергивает с покойника ожерелье и маме подает. Та взяла, а у самой пальцы дрожат. Мы хотели ожерелье потрогать, но мама прикрикнула на нас и сразу его в спальню отнесла, и велела никому о находке не рассказывать.

Прибив крышку на место, отец зарыл гроб в погребе, под глиняным полом.