Истории-семена

– Да что вы говорите, господин судья? Ай-ай, – с иронией процедил прокурор. – Какого же тунеядца вы понапрасну держите, раз он до моего дома, который отстоит от судейского дома прямо через улицу, не мог аж три дня дойти! Ай-ай. Хорошо, что у меня есть заботливый сын, которому было дело до того, чтобы судейство прошло по всем положенным правилам. Не так ли, Дарен?

Советник благодарно кивнул прокурору.

– А теперь по существу, – голос Кейдна вновь стал жёстким. – Властью, данной мне Фритским советом, я, прокурор Уэсли и иных земель, входящих в западные угодья Староземья, объявляю сегодняшнее заседание суда – полным бредом и шарлатанством. И требую немедленного освобождения всех арестованных девиц, извинения пред оными и расхождения по домам всем доброхотам, решившим участвовать в этом фарсе.

– Послушайте, прокурор, вы забываетесь! – Лицо судьи покраснело ещё сильнее. – Я уже сказал вашему сыну, что при всём моём уважении к вашему семейству, не потерплю вашего ханжества и самоуправства. Всё-таки, я высшая буква закона в Уэсли и окончательная инстанция правосудия!

– Да хоть последняя буква алфавита, – цинично парировал прокурор. – Я дал вам шанс, Гэйлон, выйти из этой истории тихо-мирно, не запятнав репутации. Но раз вы не сдаётесь, пеняйте на себя.

Выдержав зловещую паузу, отец Дарена возвестил сухим и торжественным голосом:

– Да будет всем известно, гражданин Уэсли, известный всем под именем господин Гэйлон, будучи облачённым в полномочия городского судьи, имел определённые намерения касаемо всех арестованных девиц, ныне восседающих на лавке позора и обвиняемых в колдовстве. Одним словом, Гейлон домогался их.

– Вздор! Клевета! – возопил судья, однако бледнея столь очевидно и скоро.

– Так вот, – продолжал обвинительную речь прокурор, – не добившись желанного результата, господин Гэйлон решил использовать своё служебное положение и сквитаться с девицами, столь дерзко отринувшими его настойчивые требования. А по сему, я, Кейдн, на правах верховного прокурора, во всеуслышание обвиняю господина судью в злоупотреблении полномочиями и требую его немедленного ареста и сопровождения в камеру временного содержания, где он будет дожидаться завтрашнего заседания суда в этом зале.

– И кто же меня осмелится судить? – с желчью выпалил Гэйлон, не веря, что ситуация столь резко поменялась в иную сторону.

– А из Фритса назавтра прибудет судья Э́тан, я послал за ним три дня назад. Он-то вас, голубчика, и будет судить по всей строгости местных законов. Кстати, Этан и станет вашим приемником.

– Бред! Этого не может быть! Это заговор вашей семейки! Вы давно искали повод меня сместить, я знаю! Но у вас это так просто не пройдёт. Так и знайте!

Вопящего судью выволокли из зала, а девиц освободили от наручников под полнейшее молчание обескураженных присяжных и приглашённых зрителей.

Когда громадная дверь судейского дома была позади Дарен, наконец-то, смог взять за руку Салли, молчаливо шествовавшую подле него. Девушка откликнулась и приникла к нему.

– Теперь тебя некому тронуть, Салли, – нежно прошептал он поверх солнечной макушки. – Этот осёл Гэйлон так и не понял. Теперь он сгниёт где-то на севере Староземья. Туда ему и дорога. Не следовало ему связываться с тобой.

Салли подняла лицо и посмотрела на Дарена. Её глаза более не светились кротостью и печалью невинности. Теперь они обрели свой истинный ярчайший блеск лисьей хитрости. Улыбка и та, ни дать, ни взять – хищная ухмылка.

– И с тобой, – промурлыкала она, привставая на цыпочки, – любимый.

Янтарный свет её кошачьих глаз отразился в коричных очах Дарена. Тёмные веснушки на его лице посветлели под румянцем удовольствия. Он склонился и поцеловал её в тёмно-рубиновые губы.

Каким же болваном нужно быть, чтобы покуситься на невесту колдуна?

В последнюю ночь

Третью, полную луны ночь ожидал сэр Рэйнер ту, что заполнила думами его сердце подобно тому, как наливается до краёв благословенным светом тело царицы звёзд. На камнях, у быстрокрылой реки Саял в смятении и надеждах дожидался он Леолу, прекрасную царицу мятежного белого града.

Юная царица оказалась не так проста и покорна, как подумалось ему при первой их встрече.

Недобрые слухи, точно злосчастные вороны, кружили над белым градом не один добрый десяток лет. Невинное дитя, в руках которого оказалась власть после внезапной кончины родителей? И так уж невинно оно было? Да и кем, собственно, были родители? Цари–колдуны? И разве может безвинная дева сохранять юность лет без особых секретов, когда с момента её совершеннолетия минуло не меньше девяти десятилетий?

Рэйнер не хотел слушать эти нелепые россказни. Зависть – единственная истина и ехидный создатель кривотолков. Если бы царицу уличили в колдовстве, то давненько бы разожгли большой костёр на главной площади перед дворцом.