Истории, связанные одной жизнью

Моя работа – практическая и научная – продолжалась в направлениях, о которых я уже рассказывал. На базе стандартных и специально разработанных машин и устройств был создан АЦК – аналого-цифровой комплекс, достаточно мощную по тем временам вычислительную систему. В Советском Союзе таких комплексов было еще немного. Этим, видимо, можно объяснить некоторый повышенный интерес к нашему АЦК, вылившийся в то, что, во-первых, он был признан изобретением, а, во-вторых, о нем был создан даже фильм. Правда, кроме нас этот фильм, кажется, никто так и не увидел.

Однако теперь творчеством, правда, далеко не научным можно было заниматься не только на работе. Прекрасным полигоном для этой деятельности оказалась наша дача. Я с удовольствием выполнял практически все работы на садовом участке, но с особой охотой занимался строительством. Случались и проколы.

Особую тщательность потребовало возведение банного помещения для размещения агрегатов финской бани – бани с сухим паром. Для паро- и теплоизоляции в стены и в потолок самой бани нужно было вставить по всей площади прослойки из пенопласта и фольги. Однако у меня не хватило соображения произвести первое опробование бани самому, как полагается испытателю, и я пригласил Мишу. Мы с ним загрузили топку дровами, подожгли, стали ждать обещанного жара и дождались. Вначале все было нормально, но когда пламя разгорелось, мы услышали выстрелы, и мимо наших голов, слава богу, мимо, стали пролетать со свистом какие-то предметы. К счастью, у меня хватило ума заложить для пробы лишь немного дров, и когда они сравнительно быстро прогорели, стала понятной причина канонады: в качестве нижней части трубы, соединяемой с печью, я по неграмотности использовал асбестовую трубу. Из-за низкой теплопроводности асбеста расширившиеся от высокой температуры внутренние части трубы разрывали не прогревшиеся и поэтому не расширившиеся наружные части трубы.

Описывать строительство отдельных частей дома и казусы, которые иногда при этом случались, я больше не буду.

В 1982 мы с Нонной поехали в Ростов на традиционный сбор – отмечать ее тридцатилетие окончания мединститута. Остановились мы в гостинице, что на Таганрогском проспекте, и, конечно, меня сразу потянуло в родной Газетный переулок. Да, это был мой первый приезд в город, в котором уже не было моей мамы. Было грустно спускаться по Газетному, проходить по Ульяновской и не встречать не только близких, но и вообще знакомых людей. Однако здесь я немного перегнул палку.

Как-то вечером, это было уже накануне нашего отъезда, мы с Нонной зашли в наш двор на Газетном. Во дворе было пусто, никого из соседей, вроде нас никто не видел. Мы поднялись по ступенькам на наше крыльцо, я постучал в наше окно. Дверь открыла молодая женщина и, когда я представился, она с охотой впустила нас в дом. Наверно, можно не описывать мое состояние, когда я очутился внутри самых дорогих для меня на всем белом свете стен, потолков, дверей, окон. Одно могу сказать – было очень горько. Мы попрощались с хозяйкой нашей квартиры, и вышли на крыльцо, взглянули на двор и поразились. Как будто бы по чьей-то команде двор оказался заполненным людьми. Люди стояли у дверей своих квартир и радостно с нами здоровались. Но этого мало, через каких-то полчаса во двор были вынесено несколько столов, на столы каждый сосед выкладывал закуску и выпивку, все, что мог в то скудное время, и импровизированный пир продолжался несколько часов. Сказать, что нам было приятно – это, значит, ничего не сказать. Особенно были трогательны воспоминания о нашей семье и, прежде всего, самые теплые слова о маме. Этот внезапный праздник забыть невозможно.

Согревающие душу воспоминания о маме были приятны, но тут скептики могут заявить: “А что тут удивительного: почти всю жизнь прожили вместе”. Но мне все же хочется отметить то, что я не раз замечал: даже незнакомые люди быстро сходились с моей мамой. В качестве примера – одна поездка мамы на пароходе из Ростова в Москву. Маме в то время было что-то под восемьдесят. В каюте с мамой оказалась одна москвичка, как потом выяснилось – писательница. На следующий год мама получила от этой женщины очень теплое письмо с настойчивым приглашением составить компанию и отдохнуть вместе под Москвой, в писательском доме в Переделкино. И, как ни странно, мама согласилась.