Истории, в которых точно кто-то умрет

Галина Краснова затрясла головой, чтобы отогнать образы, мешающие думать. Она чувствовала, что времени мало, и понимала, что ей нужно вернуться в свою квартиру — в свой сон — куда не сможет проникнуть этот подонок. Там у нее будет время во всем разобраться и решить, что делать дальше. Через несколько минут она вспомнит больше, и воля жреца уже не сможет ее сдерживать. Женщина знала это так же ясно, как свое собственное имя.

Грета Хейккиннен.

Арчер одним движением сбросил пиджак на пол и, развязывая шарф, кинул на женщину насмешливый взгляд. Словно читая ее мысли — «Лишь словно?» — он кивнул на башню у нее за спиной, а затем выразительно покачал головой. На его лице все это время царила мерзкая улыбка.

Обернувшись, Галина-Грета увидела сплошную гладкую стену. Сердце рухнуло куда-то вниз, а по дряблому старому телу одна за одной побежали мелкие волны дрожи. Арка исчезла. Путь к отступлению был отрезан. Женщина разрыдалась, потому что не была готова сразиться с Келвином Арчером. Сейчас она боялась его больше всего на свете.

Вспышка эмоций закончилась так же резко, как и началась, и взявшей себя в руки женщине удалось вновь сосредоточить внимание на жреце: тот к этому времени уже избавился и от рубашки. Галина Краснова уставилась на голый поджарый торс, почти такой же белый, как окружающий мрамор. Она не могла знать намерений мужчины и вдруг испугалась за свою честь. Память, как назло, преподнесла тошнотворные образы с жертвоприношениями, извращенными половыми актами, и какими-то немыслимыми омерзительными существами. Ее вырвало, и… ей полегчало.

Страх быть опороченной Келвином теперь казался смехотворным, а собственная брезгливость перед ритуалами — примитивной. Ведь жертва чаще всего уже готова уйти и жаждет этой чести, граница смерти легко пересекается в обе стороны, а иногда физическое воздействие на тело — единственный способ достигнуть необходимого психического и эмоционального состояния. Перекроенные личность и память восстанавливались, а низведенная жажда к познанию оживала: поставленный барьер стремительно разрушался. В нем больше не было необходимости, ведь она сама возвела его много лет назад. Для защиты от Келвина Арчера.

Громогласный голос жреца разнесся над брошенным городом. Ни в одной стране Мира Грез не говорили на этом языке, и даже там, где была рождена эта проклятая речь, ее почти забыли. Правую руку Келвин резко поднял над головой, выгнув кисть ладонью вверх, словно изо всех сил упираясь в невидимый потолок, чтобы не дать тому упасть. Левой рукой блондин медленно, раз за разом проводил по хорошо очерченной вертикальной борозде на животе. В какой-то момент его длинные ногти до крови расцарапали бледную плоть. Движение многократно повторялось, и с каждым разом пальцы все глубже вонзались в тело, превращая глубокую царапину в страшную рану. Из глаз жреца текли слезы, его лицо искривилось от муки, но хорошо поставленный голос ни разу не дрогнул.

Небо над мужчиной стремительно чернело.

Грета с трудом поднялась на ватные ноги. Она еще не вспомнила, а возможно, и никогда не знала всех произносимых жрецом слов, но перевела «ключ» и «путь», часто повторяемые хвалы и мольбы. Всем нутром Грета ощущала неповторимый ритм ритуала призыва. А потом мужчина произнес имя, от одного звука которого его ноги подкосились, а тело содрогнулось. Женщина же и вовсе рухнула ничком на мрамор, а ее сердце замерло, неуверенно затрепыхавшись лишь через несколько полных боли секунд.

Такова была мощь истинного имени Вечно Голодного Зверя, Живущего Меж Мирами.

Судорожно хватающая ртом воздух Грета Хейккиннен поняла, что настоящей причиной ее страха все это время был Древний. Что она никогда не боялась жреца и до последнего считала, что обезумевшему ублюдку нужно дать бой. Вспомнила, как ее долго уговаривали согласиться с этим глупым, не сработавшим планом. С дурацкими, бесполезными прятками. Не она первая перестала доверять Арчеру, но именно ей много раз повторяли, что не стоит его недооценивать.

Наступила режущая слух тишина. Прекративший разрывать небеса древней речью жрец стоял неподвижно и тяжело дышал. Вдруг его правая рука рванула вниз и с омерзительным хлюпающим звуком вошла в брюшную полость по самое запястье. Келвин согнулся и упал на колени в лужу собственной крови. Несколько невероятно долгих мгновений его скрюченное взмокшее тело издавало вскрики и стоны, а потом он вынул из себя кулак, сжимающий Ключ, и поднял его над головой. Похожий на анх плоский предмет из красного кристалла застывшей крови блестел, словно от солнечных лучей, хотя небо давно заволокли черные тучи. Самоповреждение было воспринято благосклонно, а приглашение услышано.