Истории в меланхолии

Видит Гера – Аргус ее верный не глядит на землю, с девой Аргус на опушке леса и сияет титан звездный деве тысячью очами.

–– Так-то служишь мне ты, верный Аргус? – и покинула богиня землю. Послала Гермеса, что крылат был, серп ему дала из адаманта. Тот серп, коим Крон, отец, Урана поразил, великого титана, прародителя титанов сильных. И убить предателя сказала.

Руки протянула дочь Нерея, отвести удар серпа пыталась, кровь ее на А́ргусово тело пролилась, забагровели звезды. И вторым Гермес тотчас ударом обезглавил звездного титана – звезды гасли, страшно и лилово багровея.

И пришла на ту опушку Гера. Собрала она глаза Аргу́са и рассыпала их по павлиньим перьям. Все же был звездный титан ей предан, сохранила память о Стооком. А Кианы кровь взяла богиня, опустила в землю – потом люди стали камень находить прекрасный, называли его кианитом. Цвет у камня – как глаза Нерея, голубой, как у его нереид, но в земле, не в море лежит камень, потому что мать Кианы – из леса.

А иные говорят, что А́ргуса погубил Гермес, чтоб спасти Ио. Но не верьте этим вы сказаньям – их нашептал Мом, правдивый ложью.

О Нефеле, облачной пастушке

Как уходит с небес нежная Эос, наступает время Гелия-Солнца, скачет он по небесной дороге. Крепко держит он в руках вожжи, жеребцами привычно правит. Только кто это там на дороге?

–– Эй, кто вышел на путь титана? Сторонись, иль собью конями! Нет быстрее жеребцов родосских, чья шерсть золотом отливает!

Этот окрик издали заслышав, усмехается лукаво Нефела , головою кудрявой качает, что украшена золотой лентой. И по пути Гелия дальше гонит облаков стадо богиня. Не указ ей ни Гелий-Солнце, ни сестра его Луна-Селена.

–– Где хочу, там коров гоняю! – кричит Солнцу ответно пастушка.

Только Зевс могучий тучегонитель на Нефелу управу находит, только грозного ликом Кронида слушается гласа шалунья.

Не из рода Кронидов Нефела, не богиня и не титанида. Но танцует белокурая пастушка на пирах богов-олимпийцев. Белозубо она хохочет и густыми кудрями пленяет, и сияет в волосах ее лента, золотая, тканая ею.

Улыбаются танцам Крониды и другие блаженные боги, веселит их юная плясунья. Улыбается ей и Гелий, когда видит небесное стадо. Ох и много коров у Нефелы! Есть и белые, и золотые, словно кони у Гелия-Солнца. Есть и темные, грозные тучи. А Селена, что сереброкоса , говорит:

–– У Нефелы видала двух коров серебряных в стаде. Будто две мои кобылицы, словно с тех же лугов родосских.

Нежноперстая Эос смеется:

–– Что серебряные коровы! У Нефелы гуляет в стаде та корова, что боками румяна. Так румяна, как сама Эос.

Тем словам смеется Нефела, за руки бессмертных хватает и выводит плясать с собою, под игру Аполлона кифары. Или, коль Кифаред не играет, то сгодится игра Ганимеда , шалуна, что любим так Зевсом. Да и сам Зевс порой с нею пляшет – смехом будто громом грохочет – веселится Тучегонитель, забывая свое главенство.

Улыбается Гелий-Солнце, натянув золотые вожжи, бег коней своих усмиряя, пропускает вперед пастушку. А Нефела молодая хохочет, подгоняет своих коров криком:

-– Будет дождь над землею сегодня. Будут пить влагу травы живую, будут пить воду звери, деревья, горы, камни – весь мир, где жизнь. А веселые нереиды, выглянув из моря по пояс, заиграют с дождя водою – будут каплями друг в дружку бросаться. А лесные, речные нимфы под дождь выбегут прямо к Нефеле!

И закружатся в быстром танце, вслед за легконогой пастушкой.

Ох, и любит пляски пастушка! Так плясала б она все время. Да и разве она не пляшет меж своих коров круторогих? Только видно, как лента мелькает золотая, тканая ею, меж боков коров облачных в стаде.

Через эти самые пляски, через эту тканую ленту Нефела и стала богиней, что гоняет облаков стадо.

Смертной девой была Нефела и пасла коров в Беотии . Как, бывало, выйдет поутру, встанет, юная перед стадом – и закружится в танце быстром, ловко перебирая ногами. Так и все жители той деревни, если видели – в пляс пускались. Даже царь Афамант беотийский не сумел от того удержаться. Как-то раз ехал царь вдоль деревни, белокурую пастушку увидел. Танцевала, смеясь, Нефела, кругом самой большой коровы. Царь внезапно сошел с колесницы – понесли его ноги в пляску. Сами пляшут собою ноги, на упрямство царя невзирая. А за ним и его дружина хоровод завела веселый.

Впору петь было "Эван! Эвоэ! " – так плясали воины лихо. Упросил Афамант насилу, чтоб Нефела остановилась. Испугалась царя пастушка. Все же он волен в жизни и смерти. Скажет царь свое грозное слово – и не станет Нефелы-пастушки.

Но, боясь царя Беотии, не гадала юная дева: полюбил ее танцы сам Эрос со товарищем Ганимедом. И спустились шалуна оба с олимпийских вершин высоких, заманили светлокудрую деву на безлюдный каменный остров. Заупрашивали Нефелу:

–– Только день нам спляши, Нефела!