Истории звёздной дороги

— Поразительная женщина. Она мне тогда сказала, что ей не к кому возвращаться на Землю. И умудрилась стать бабушкой миллионам детей. Да её половина планеты знает, одинокую нашу. И знаешь, я ей благодарен. Эти дети вырастут и не спросят, зачем нам космос. Он для них будет как дальняя деревня, в которой живет их бабушка. Далеко, непонятно, но своё, родное. Она этим сделала больше, чем вся наша Вторая Марсианская. Налей-ка мне еще чаю, Сережа.

Они долго еще сидели на веранде, обсуждая другие дела и стараясь не касаться темы Зарянки. Но перед самым уходом Сергея Старик сказал.

— Когда мы с ней тогда договорились, она мне сказала, что ей лучше умереть там, — Старик ткнул пальцем вверх. — Она считает, что когда человечество приходит куда-то навсегда, там обязательно появляется кладбище. Ей казалось, что, появись оно в результате катастрофы, это будет трагедия. А если она будет первой, то это будет печально, но закономерно. И там будет только грусть, а не страдание по погибшим. Чем старше я становлюсь, тем больше её понимаю. Не могу согласиться, но понимаю.

* * *

Из предисловия к сборнику стихов космонавта Алексея Савушкина:

«...Почти тридцать лет назад она сумела круто изменить мою судьбу. Я искал музу и вдохновение, а нашел дело всей жизни. И нет большего, что она могла бы для меня сделать. Это было для нее естественно, как дышать. Она вдохновляла нас всех. Пилоты считали прибытие в смену, когда она дежурила, знаком удачи. И правда — в её дежурство не было ни одной аварии. Её шоу положило начало детскому движению. Мальчики и девочки, бредящие космосом, назло едким критикам называвшие себя «Зарянцы», пока смешное слово не стало официальным названием. Восемь из десяти космонавтов носят на груди значки в форме маленькой птички, а оставшиеся двое стесняются, что потеряли свои. До сих пор смена на «Лунной-2» отвечает на все детские письма вручную, на бумаге. И писем не становится меньше. Она вернула детям великую мечту стать космонавтами. Потому и везет каждый рейс на «Лунную-2» букет её любимых ландышей. Для этого поколения Зарянка сделала космос не чужим опасным местом, а домом. Куда стоит лететь и где стоит жить. Где рядом с космопортом «Лунной-2» стоит скульптура — на скамейке сидят трое: парень Юра с открытой светлой улыбкой, немного задумчивый Нил и бабушка Катя. Сидят и встречают каждый рейс с Земли. Один полет, один шаг и одна жизнь, подарившие людям космос.

Эта книга посвящается светлой памяти твоей, Зарянка».

4. Подарок

— Павел Григорич, это несправедливо. Они зажали и ни с кем не делятся. А мы, между прочим, одно дело делаем.

— Но это же их собственность.

— Ничего подобного! В описях её нет, это раз. У них её оставил Шустов, это два. Помните, тот биолог?

— Да, помню я. Но он же добровольно оставил.

— Забыл. Он её просто забыл, когда его на орбиту вызвали. А приписан Шустов был к нашей базе.

— Ну не отнимать же теперь.

— Павел Григорич, пусть они поделятся. Мы даже согласны, чтобы один год у них, один у нас. Это будет справедливо.

— Сычев, хватит ныть. Я в ваши разборки лезть не буду. Взрослые люди, сами разберетесь.

— Ну, Павел Григорич…

— Заодно, научитесь вести переговоры. Всё, завтра жду твой годовой доклад.

Экран терминала погас. Виталик Сычев потер уставшие глаза, шумно выдохнул и ткнул в терминал снова. Ответили не сразу.

— Здаров, Сыч.

— Привет. Я тут с Павлом Григоричем разговаривал…

— Да хоть с кем. Я тебе уже десять раз говорил - не отдам.

— Совесть есть у тебя? Праздник же.

— И что? У нас тоже праздник.

— В прошлом году она у вас была.

— И в этом будет. Наша, понял? И Павлом Григоричем мне не тыкай - это личное имущество. Всё, вопрос закрыт.

— Ладно, я запомнил. Наш груз готов?

— Да, можете забирать.

— Послезавтра приедем.

Сычев отключил связь и задумался над терминалом. Сдаваться не хотелось. Виталик вдавил кнопку внутренней связи.

— Леночкин, бегом ко мне. Есть дело.

Белобрысый парень появился минут через пять - как раз неспешно дойти от дальней оранжереи.

— Вызывал?

— База нуждается в тебе, Леночкин. Про тебя давно байки ходят, что ты шутник и выдумщик. Поэтому послезавтра поедешь со мной на Северную базу. А там, я хочу от тебя вот что…

Сычев поманил белобрысого и что-то ему прошептал на ухо. Леночкин удивленно поднял брови и почесал в затылке.

— То есть спереть?

— Не спереть, - тихо зашипел Виталик, - а вернуть на родную базу. Она наша. Шустов у нас работал, а у них её забыл. А ты, между прочим, в его каюте живешь. Почти наследник.

— Ладно, придумаю что-нибудь. Только от завтрашнего дежурства освободите. Мне подготовиться надо.

— Хорошо, валяй. Но чтобы точно получилось!

Через день, ранним марсианским утром, Сычев и Леночкин погрузились в марсоход. Белобрысый притащил с собой здоровенный черный кофр, в каком обычно возили образцы.

— Что там?

— Подарки для северян.

— Подарки? Этим гадам?

— Всё под контролем шеф. Верь мне.

— Пристегивайся, хитрец.

Три часа до Северной базы Леночкин бессовестно дрых.

— Подъем, соня, - Сычев ткнул в бок белобрысого.

— А? Уже приехали? Виталик, ты сам загрузишься? Я пока нашим делом займусь.