История

– Пути господни неисповедимы, – повторяет старец. – Это, выходит так, что я пережил покушение в Юсуповском дворце, отравление, стрельбу, плавание в ледяной воде. И все ради того, чтобы попасть в руки к такой вот мрази, как вы? Лучше бы меня Юсупов пристрелил. Или этот, как его там, Доктор-Смерть отравил бы. Не так обидно бы все получилось. Где же это я так оступился, чтобы попасть в руки к подобным выродкам? Кто вас допустил на государственные посты, пархатое отродье!

Распутин вскакивает со стула, глаза его горят. Но, к сожалению, руки старца находятся за спиной и закованы в наручники.

– Что так не толератно, патлатый? – кричит Липкин, вставая со стула одновременно с капитаном. – За оскорбления придется ответить придурок. Очень скоро ты обо всем этом пожалеешь.

– Паразиты на теле российского государства! – кричит в ответ Григорий Ефимович. – Нехристи поганые! Зачем же вас из зоны оседлости выпустили?

Липкин подходит к разбушевавшемуся арестанту и бьет ему по яйцам ногой. Старец стонет и сгибается от боли. Липкин дважды ударяет Григория Ефимовича кулаком по затылку. Распутин теряет сознание и падает на пол.

– Так, капитан, пока это нацистское чмо тут отдыхает от беседы с нами, тащи сюда набор первой помощи, – говорит Липкин, поставив ногу на голову Распутина. – Скальпель, иглы, конфорку. Сыворотку правды неси тоже. Ну, и, давай еще, проводки электрические. Сделаем из него лампочку Ильича. Пусть посветит нам немного, а то сейчас рано темнеет…

Устранение. 2.2.

«Я, Григорий Ефимович Новых, родившийся в селе Покровское, Ярковского района Тюменской области 9 января 1969 года, признаю себя виновным в ряде преступлений, перечисленных ниже. Признаюсь в своих преступлениях добровольно и чистосердечно, без всякого на меня давления следственных или иных органов государственной власти. Тяжелый груз совершенных мною злодеяний не дает мне покоя и заставляет каяться в содеянном.

Вечером 8 ноября 2019 года я находился в квартире доцента О. В. Соколова, где вместе с ним и его любовницей Анастасией распивал алкогольные напитки. Находясь в подпитии, Соколов нарядился в форму Наполеона, требовал, чтобы все называли его не иначе, как «Сир», разговаривал на французском, делал вид, что не понимает русской речи. Олег Валерьевич размахивал саблей, наводил на меня и свою любовницу обрез, требовал, чтобы мы начали маршировать по квартире.

В ответ на эти действия, я, пользуясь некоторым сходством с Григорием Распутиным, нарядился в этого персонажа. Одежду я брал с собой, чтобы продемонстрировать своему приятелю Соколову, в роли кого я буду выступать на следующей реконструкции. Я, являясь русским патриотом и, в хорошем смысле этого слова, националистом, наоборот, говорил на русском, делал вид, что не понимаю французского языка, периодически кричал: «Деды воевали!», «Можем повторить!», «Поднимемся с колен вместе с Россией!» и тому подобные патриотические лозунги.

В целом, наша полемика с Соколовым была довольно забавной и являлась, скорее, чем-то юмористическим. Но его девушке, Анастасии, это все почему-то не понравилась. Она начала кричать на нас, называть нас импотентами, старыми дегенератами и иными обидными словами. Понимание русского языка вновь вернулось к Олегу Валерьевичу. Он взял обрез и застрелил свою подругу.

Затем Соколов стал плакать, сокрушаться о том, как же так нехорошо вышло. Он очень переживал, что труп горячо любимой девушки скоро начнет портиться. Тогда я предложил Олегу Валерьевичу свою помощь, взял топор и ножовку, с помощью которых расчленил труп девицы. Так как я теперь являлся соучастником этого преступления, то решил избавиться от лишнего свидетеля. Мы с Соколовым стали выносить пакеты с частями тела девицы и выбрасывать их в Мойку. Когда Наполеон бросал в реку очередной пакет с Жозефиной, я толкнул его в холодную воду, а затем прыгнул туда сам.

Я утопил Соколова, не давая ему всплыть к поверхности за воздухом, стараясь избавиться от свидетелей, но, так как вода была холодная, я переохладился, ослаб и был выловлен сотрудниками МЧС. Пока я лежал в больнице под ИВЛ с пневмонией, я обдумал свои действия и, после частичного излечения, добровольно явился в ФСБ и во всем чистосердечно признался.

Я раскаиваюсь в совершенных мной преступлениях, приношу извинения родственникам пострадавших от моих действий и готов понести наказание в соответствии с законами Российской Федерации.»

Подполковник Липкин заканчивает читать признание Григория Распутина, кладет на стол этот, так сложно добытый лист, и, как служебная собачонка, выполнившая команду своего хозяина, подобострастно смотрит в глаза начальнику – генералу Ваткину. В кабинете возникает неловкое молчание.