История

25. Многие, однако, решили, что то прибыли войска Муциана и что приветственные клики относились к ним; может быть, сам Антоний нарочно распустил этот слух. Солдаты ринулись в бой, будто и в самом деле получили подкрепление. Вителлианцы к этому времени уже понесли тяжелые потери: командующего у них не было, и каждый действовал на свой лад - люди мужественные теснее сплачивали ряды, трусы разбегались. Почувствовав, что вителлианцы дрогнули, Антоний бросил на них свои сомкнутым строем двигавшиеся когорты. Ряды вителлианцев оказались прорванными, солдаты, не в силах восстановить их, метались среди повозок и машин. Увлеченные преследованием победители устремились вперед по обочинам дороги. Началась резня, которая до сих пор памятна многим, - один из воинов погиб в ней от руки собственного сына. Я передаю эту историю и имена действовавших в ней лиц так, как описал ее Випстан Мессала. Юлий Мансуэт, родом из Испании, был призван и проходил службу в рядах Стремительного. Дома он оставил малолетнего сына, который вскоре подрос, был мобилизован Гальбой в сформированный им седьмой легион и теперь, случайно встретив Мансуэта на поле боя, смертельно его ранил: обшаривая распростертое тело, он узнал отца, и отец узнал сына. Обняв умирающего, жалобным голосом стал он молить отцовских манов не считать его отцеубийцей, не отворачиваться от него. "Все, а не я, - взывал он, - повинны в этом злодеянии. Что может сделать один солдат, ничтожная частица бушующей повсюду гражданской войны?". Он тут же выкопал яму, на руках перенес к ней тело и воздал отцу последние почести. Это сначала привлекло внимание тех, кто находился поблизости, потом остальных. Вскоре по всей армии только и слышались возгласы удивления и ужаса, все проклинали безжалостную войну, но каждый с прежним остервенением убивал и грабил близких, родных и братьев, повторял, что это преступление, и снова совершал его.

26. Под Кремоной наступающих ждали новые, едва одолимые препятствия. Еще во время отонианской войны58солдаты германской армии окружили стены города своими лагерями, обнесли их валами, а на валах возвели еще дополнительные укрепления. Увидев эти оборонительные сооружения, воины-победители заколебались, командиры не знали, что им приказывать. Начинать осаду было едва ли по силам войску, утомленному дневным маршем и ночным боем, да и успех ее представлялся сомнительным, так как никаких резервов под руками не было; возвращаться в Бедриак - значило не только обречь армию на мучительный бесконечный переход, но и оставить нерешенным исход сражения; сооружать лагерь в непосредственной близости от вителлианцев было рискованно: враги могли внезапно напасть на рассеянных по равнине и занятых работой легионеров. Больше всего, однако, беспокоило командиров настроение солдат: они готовы были вынести любые опасности, но не допускали и мысли о промедлении, всякая мера предосторожности вызывала у них раздражение, только безрассудная дерзость сулила надежду, алчность и страсть к добыче заставляли забывать о смерти, ранах и крови.

27. Антоний не стал спорить с солдатами и приказал охватить полукругом валы лагеря. Сначала бой шел на расстоянии, обе армии осыпали друг друга камнями и стрелами, к великому урону для флавианцев, которые стояли внизу под валами и потому представляли для противника отличную мишень. Тогда Антоний распределил участки вала и лагерные ворота между отдельными легионами; он рассчитывал, что соперничество заставит солдат сражаться еще лучше, а ему так будет виднее, кто ведет себя мужественно и кто трусит. Третий и седьмой легион взяли на себя ту часть вала, что примыкала к бедриакской дороге, восьмой и седьмой Клавдиев встали правее, тринадцатый устремился к Бриксийским воротам59. Наступило короткое затишье: солдаты свозили с соседних полей мотыги и заступы, тащили лестницы и длинные шесты с укрепленными на концах железными крючьями. Но вот бойцы выстроились тесными рядами вплотную друг к другу, взметнулись над головами щиты, и черепаха60двинулась к валу. Однако обе стороны владели римским искусством ведения боя: вителлианцы обрушили на наступавших огромные камни, панцирь черепахи закачался, изогнулся и треснул, вителлианцы стали вонзать в щели дроты и копья: крыша из щитов распалась, и груды растерзанных трупов покрыли землю. И снова наступило затишье. Ни приказы, ни подбадриванья не действовали больше на обессиленных солдат. Тогда полководцы указали солдатам на Кремону и пообещали отдать им город на разграбление.