История альбигойцев и их времени

С прибытием новых подкреплений, циркумвляционная линия крестоносцев начала раздвигаться[A_144], а когда чрез Агут был перекинут мост, то город был оцеплен и подвоз припасов должен был прекратиться. В то же время "белое товарищество" католиков вышло из Тулузы, изменило своему родному городу и перешло окольной дорогой в лагерь Монфора. Скоро, около самых стен города, показались насыпи с небольшими деревянными башенками (castella quaedam de lignis) и над ними крестовое знамя. Ни что не возбуждало такой ненависти в альбигойцах, как вид креста. Машины лаворцев стали успешно действовать по сооружениям неприятеля; кресты были сбиты; на самом большом Распятии была отбита рука. Граждане и воины со своих стен громко поносили предметы, так им ненавистные. "Они кричали и смеялись так,-говорить католический историк,- как бы одержали совершенную победу" [3_87]. Монфор, не достигнув цели, велел строить т. н. "кат" (провансальское guate), огромную катапульту, катившуюся на колесах. Ее подкатили к самому рву крепости. Из нижнего этажа этой машины накидали фашины в ров до самого верха и думали таким путем взобраться на стены. Но крестоносцы не знали, что ров подкопан. Подземными ходами проникли лаворцы до оврага и снизу обрушили фашины. Их охотники, из своей засады, крюками стали вылавливать смельчаков, которые продолжали работать в овраге. В следующую ночь, они, тем же подземным путем, добрались до самой машины, думая зажечь ее; у них с собой были пенька, жир, и другие легко воспламеняющиеся вещества. На этот раз около машины дежурили два немецких графа; они велели трубить тревогу. Пока крик: "к оружию!" оглашал воздух, и пока прошла паника в крестовом лагере, лаворцы захватили обоих графов и много других немцев, храбро защищавшихся и увлекли их пленными. Много крестоносцев было переранено и убито благодаря этой вылазке лаворцев.

Тогда и крестоносцы, после всех своих неудач, захотели отличиться хитростью. Стоить заметить, что они приписывали свою простую выдумку особому хитроумию, тогда как к ней надо было прибегнуть уже давно. Они догадались засыпать ход и заминировать его сухим и зажигательным материалом, таким как сало, пенька, жир, дерн и бревна, которые было сдвинуть не так легко, как простые фашины. Они наложили все это снаружи и в подкопе распространился удушливый дым; с тех пор он сделался недоступным. Пользуясь этим, Монфор велел всем работать над засыпкой оврага. Засыпав его почти сполна, крестоносцы подкатили по твердому грунту машину к самой стене; напрасно со стен кидали камни, колья, наконец зажигательные снаряды, - рыцари и воины, сидевшие в башне, не отступали ни на один шаг. Назначен был штурм. Духовенство всем хором запело "Veni creator Spiritus"[A_145] - и под эти звуки крестоносцы пошли на штурм. Брешь, особенно в результате усиленной пальбы последней ночи, была довольно велика. Неприятель проник через нее и город был взять, в праздник св. Креста, как бы в ознаменование того, что еретики так позорили изображение креста.

Все 80 альбигойских рыцарей, вместе со своим предводителем Амори, без дальнейших рассуждений, были присуждены к повешению. Наскоро приготовили за городом виселицу; крестоносному воинству хотелось скорее насладиться кровью. Первым подвели Амори. Когда его вздернули, столбы виселицы, неплотно вбитые, закачались и рухнули. Тогда Монфор велел просто перебить всех осужденных. Пилигримы и крестоносцы с радостью дикарей спешили исполнить поручение. Началось ужасное побоище... Геройские защитники Лавора погибли мученически. Но это было только началом варварских распоряжений Монфора. Владетельницу города, эту прелестную даму, он велел побить камнями. "Монфор велел взять Жиро и поставить ее живой в колодец; и когда она встала на его дне, на нее накидали столько камней, что совершенно завалили ее..." "Наконец, - лаконично восклицает один из победителей, наши крестоносцы с превеликой радостью сожгли бесчисленное множество еретиков [3_88]." Эта выходка свидетельствует о всей силе религиозной идеи над человеком, доводящей его до забвения самых обыкновенных понятий; она же показывает, в какие условия к католической Церкви была поставлена новая религия, объясняет характер и губительную для человечества безысходность крестовой войны.