История альбигойцев и их времени (часть вторая)

Описание последнего, этой «Сокровищницы Хартий», можно читать у Мишле в его приложении к третьему тому Histoire de France; историю накопления документов и актов у Du-Puy (Droits du roy. 1655) и Вопату. В архиве собирались из разных провинций по мере их завоевания все местные хартии; особенно ценились те, которыми закреплялись владения короны над провинциями. Сокровищница ведет свою историю с самого Филиппа Августа, первого собирателя галльской земли. При Филиппе Красивом уже имелся инвентарь грамот; Дю-Тилле, Дю-Пюи, Годефруа работали над приведением архива в порядок. Дону суждено было достойно завершить громадный труд; одно время парижский государственный архив был действительно бумажным некрополем западного континента.

Только здесь можно изучать действительную историю Франции. С водворением критико-дипломатической школы во Франции наука будет черпать из этих бесчисленных манускриптов интересные сокровища. Уже теперь Boutaric показал, сколько нового света можно пролить вообще на средние века, работая на улице Marais. Великолепная монография этого ученого (S. Louis et Alfonse de Poitiers), вышедшая одновременно с нашими занятиями в Париже и служащая одним из образцов работы по архивным грамотам, избавила нас от необходимости отдельной разработки политической части нашей задачи, бьша нашим руководителем по изучению административного вопроса (начало III главы этого тома) и дала возможность сосредоточиться на самостоятельном изучении протоколов инквизиции, на занятиях в другой сокровищнице исторической науки — Национальной (а тогда императорской) библиотеке. В этом разделе нашего труда мы не имели ни предшественников, ни руководителей. Фолианты громадной коллекции Доа, ради их самих, почти не изучали; Шмидт проглядел их мельком, так как писал историю катаров, оставляя деяния инквизиции на втором плане.

Ни одна библиотека в мире не представляет такого богатства манускриптов для изучения средних веков, как парижская Национальная. Со времен короля Карла V копился в ее стенах этот бесценный запас памятников всемирной цивилизации по всем отраслям знания. Восток и Запад снесли сюда свои сокровища в том самом девственном виде, в каком они просвещали человечество; станок отпечатал главнейшие памятники, более или менее имеющие общий интерес, но большая часть не может быть издана и в силу своей узкой специальности и по своему исключительно научному значению. Материалы, интересовавшие нас, имеют характер только что упомянутый. Мы обращались к так называемой Collections, fonds latin, fonds italien.

Коллекции, то есть многотомные фолианты переплетенных рукописей на разных языках, составляют шестой отдел гигантской секции манускриптов. Рукописи в них имеются преимущественно в старых копиях. Коллекции озаглавлены то по провинциям, то по именам редакторов сводов. Некоторые поражают громадностью (Clairambault: тысяча двести томов королевских грамот; Могеаи: тысяча восемьсот тридцать четыре тома правительственных документов; Colbert: девятьсот двадцать три тома и так далее), одолеть которую тем труднее, что иные сведения и мелочи попадаются в той коллекции и в том фолианте, где менее всего ожидаешь их встретить.

Мы сосредоточились на коллекции Ооаг для Лангедока в двухстах пятидесяти восьми томах, собственно на томах XXI—XXXVII, содержащих копии с протоколов провансальских трибуналов, переданные то в латинских подлинниках, то во французских извлечениях, сделанных по распоряжению Кольбера и с разрешения Людовика XIV. Доа и отправленные с ним агенты списали все, что захватили, что не успело погибнуть в доминиканских монастырях. Поэтому почти все то, что не было известно этим копиистам, останется навсегда пробелом в истории первой инквизиции. Немногое после них можно найти в отдельных протоколах, попавших в Национальную библиотеку иным путем, или в старых печатных изданиях (а именно, Processus insignis contra Bern. Del. № 4270, f. 1. и Liber sent. inq. Тоl. из Limborch).

Процессы переписывались не в хронологическом порядке; вообще у Доа нет никакой системы. Он пользовался тем, что попадалось под руки, списывая целиком тот сверток, который был в его распоряжении, не согласуясь ни с предыдущим, ни с последующим материалом. Оттого так трудно пользование его коллекцией.