История Александра Македонского

недоступной для наслаждения и неприступной для вожделений. А ведь 'Именно этим он победил Дария; в остальном поражение касалось войок и конницы, сражений, резни и бегства мужей. Но самую важную битву — состязание в Доблести, великодушии, мужестве и справедливости — Дарий бесспорно проиграл, с изумлением убедившись, что непобедимым быть можно и в наслаждении, и в болезнях, и в умении оказывать благодеяния. А если бы все дело было только в щитах, копьях, боевых кличах и стычках войск, то непобедимым можно назвать и Атаррия, сына Дииомена, и Антигена из Пеллены, и Филота, сына Парменнона, хотя до наслаждений и женщин, до золота и серебра они были падки, как последние рабы. Атар-рий, когда Александр решил избавить македонян от долгов и распорядился уплатить заимодавцам все, что они задолжали, прикинулся должником и привел к столу человека, который назвался его заимодавцем, но был изобличен в обмане и едва не покончил с собой, если б не Александр, который, узнав об этом, снял с него вину и позволил оставить деньги при себе, памятуя о том, как во время осады Филиппом Перинфа Атар-рий был ранен стрелой в глаз, но отдал себя в руки врачей и позволил ее вынуть не раньше, чем обратил врага в бегство. Антиген же втерся в число больных и увечных солдат и записался в список тех, кого отправляли обратно в Македонию, но был пойман на том, что, будучи вполне здоров, лишь притворяется больным; глубоко огорченный поступком испытанного воина, чье тело было покрыто рубцами и шрамами, Александр спросил Антигена о причине, побудившей его к отъезду, и тот признался, что любит Телесиппу, а поскольку она возвращается к морю, хочет последовать за ней, ибо не в силах вынести разлуки. «Чья эта женщина?— спросил Александр. — С кем нужно переговорить о ней?» Услышав в ответ, что она свободнорожденная, '«Так давай он сказал: постараемся уговорами и подарками склонить ее к тому, чтобы она осталась». Вот до какой степени ко всем влюбленным он был более снисходителен, чем к себе самому! А вот для Филота, сына Парменнона, источником бед стала его невоздержанность. Была среди пленниц, взятых под Дамаском, некая Антигона из Пел-лы (а еще раньше вместе с кораблем, на котором плыла к Са-мофракии, она попала в плен к Автофрадату); на вид она была довольно красива и Филота, который вкусил ее любовных ласк, прямо-таки свела с ума. И вот этот железный воин до того размяк от удовольствий, что не сумел удержать язык за зубами и разболтал много такого, о чем лучше было молчать: «Да что бы этот Филипп из себя представлял, если б не Парменион? А наш Александр, если б не Филот? Какой уж там Аммон, какие драконы, если б мы того не захотели!» Эти слова Антигона пересказала одной из своих подруг, а та в свою очередь Кратеру. Кратер Антигону тайком привел к Александру, и, что замечательно, тот ее тела даже пальцем не коснул

ся, сумел воздержаться, зато, установив через нее слежку за Филотом, выведал все его замыслы; с тех пор минуло 7 лет, если не больше, но ни разу никому Александр не высказал своих подозрений: ни за вином, хотя нередко бывал пьян, ни в порыве гнева, хотя был очень вспыльчив, ни другу, хотя Гефестиону доверял во всем и делился с ним решительно всем. (Рассказывают, как однажды Александр, вскрыв полученное от матери письмо секретного содержания, молча читал его про себя. Гефестион же, как ни в чем не бывало, повернул голову и стал читать тоже; запретить ему это царь не решился и только, сняв с пальца перстень, приложил печать к губам Гефестиона.)