История американской культуры

В американской культуре пример фиксации самоосознания нации, продемонстрированной Чарльзом и Мэри Бирд, являет собой крупное событие общенационального значения. Отныне Америку не только в материальном, но и в интеллектуальном смысле нельзя было назвать мировой периферией. Три американских историка сделали это возможным. Тернер исследовал влияние понятия «границы». Супруги Бирд дали обширную панораму развития американской цивилизации. Третьим из «титанов», выступившим за постановку и решение «большой задачи» – показать развитие американской литературы в расширительном смысле, как истории общественной мысли, являлся Верной Луис Паррингтон (1871–1929).

В своем капитальном труде «Основные течения американской мысли» (первый том, охватывающий XVII и XVIII столетия, вышел в 1927 году) Паррингтон называл экономические силы детерминантами культурного развития. Историка интересовала прагматическая ценность идей, особое его внимание было обращено на политический радикализм в американской истории. Паррингтон – приверженец демократических традиций, он и не пытался скрыть своих взглядов при рассмотрении и оценке событий. Он придерживался не консервативной, а либеральной точки зрения, не федералистских, а «джефферсоновских» взглядов.

Верном Луис Паррингтон

Столпами демократии Паррингтон считал Роджера Уильямса, Бенджамина Франклина и Томаса Джефферсона. Первый, по мнению автора, опередил свой век, восстав против новоанглийской теократии. Паррингтон осуждал засилье пуританства, насаждаемого проповедниками, Только высвобождение от гнета святош (Паррингтон относит этот процесс к 1720-м годам) позволило развиться «плебейской» струе, и ко времени революции были сформированы новые, демократические идеалы, Историк объяснял эти изменения в общественной мысли появлением массы мелких земельных владений; именно эти новые условия выдвинули на национальную арену деятелей типа и ранга Бенджамина Франклина. Эта сторона исторической концепции Паррингтона сближает его со школой «границы». Но взгляд Паррингтона шире, он придает значение всем экономическим силам, порождающим, по его мнению, все политические, социальные и религиозные институты. Основываясь на работах Фредерика Тернера, Чарльза и Мэри Бирд, Верной Луис Паррингтон утверждал, что американская культура вышла на мировой уровень.

Шел процесс обновления буржуазной исторической науки. Э. Саймоне в одной из публикаций 1903 года одним из первых сделал «набег» на святая святых – Американскую революцию. По его мнению, это была борьба мирового масштаба между противостоящими социальными классами. Причина ее в том, что промышленное развитие колоний достигло такой стадии, на которой их связи с Англией препятствовали этому развитию. Еще более остро Саймоне высказывался о Конституции, утверждая, что органический закон нации был сформулирован на секретной сессии собрания, созванного посредством конспиративного трюка, и навязан населению бесчестным путем в интересах небольшой группы богатых правителей.

…На Рождество 1913 года Теодор Рузвельт самозабвенно пел рождественские гимны вместе со всей своей большой семьей, собравшейся в заваленном снегом Сагамор-Хилл. Поутру все получили в своих носках подарки, а Теодор Рузвельт отправился в Бостон, чтобы произнести речь перед Американской исторической ассоциацией в качестве ее председателя. Его политическая слава помогала ему. Страна смотрела на своего выдающегося деятеля, на своего экс-президента, вновь обратившегося к исторической науке. Избранная Рузвельтом тема – «История как литература». Анализу подвергался максимально широкий период – от древнего Египта до современной Америки. Смысл его лекции заключался в следующем: историограф должен помнить, что романтический элемент исключительно важен в историческом самоосмыслении и самоидентификации нации.

Рузвельт продолжал придерживаться романтического взгляда на исторический процесс, на «славу триумфального насилия», на осененную знаменами поступь истории. Когда-нибудь будет написана история его времени, и злые силы в ней будут явственно отделены от армии добра, Рузвельтовская апология интеллектуальной жизни, страстная защита исторических мест, любовь к исторической науке – все это не могло не найти признания у собратьев по профессии.