История американской культуры

Первая – слабость человека, та легкость, с которой жажда золота убивала его лучшие качества и свойства. Из месяца в месяц нарастала враждебность американцев к иностранцам. Особенно косо смотрели они на чилийцев, сколотивших солидные капиталы. На приисках недолюбливали бывших каторжников, прибывших из Австралии, а также ирландцев – больших пьяниц и дебоширов. Самыми мудрыми считались немцы. Что касается французов, то они не находили взаимопонимания со всеми другими золотоискателями, кроме мексиканцев. Де Лаперуз сообщает, что уже через два или три месяца на приисках возникли разногласия, взаимное непонимание, вынуждавшие каждого золотоискателя разрабатывать свой участок самостоятельно, в одиночестве утрачивая шансы на, казалось бы, вероятную удачу.

Стремление к обогащению помогало преодолеть все лишения: стоя по пояс в ледяной воде, с головой, открытой обжигающему летнему солнцу, с постоянной болью в спине от изнурительной работы киркой и лопатой, золотоискатели упорно шли к своей цели. В этой борьбе выживали только самые выносливые. К смертельной усталости от работы на россыпях прибавлялись еще и цинга, дизентерия, лихорадка, пьянство, раны от пуль, стрел и ножей. Многие накладывали на себя руки, не в силах перенести трудности и одиночество. Люди становились циничными и безразличными друг к другу. Одной из характерных особенностей золотых россыпей постепенно становился ужасающий, жесточайший эгоизм, охватывавший решительно все души, как писал, исходя из личного опыта, Леонард Кип.

Приведем один эпизод, о котором повествует Дж. Кэрсон. Однажды умер некий золотоискатель, которого все любили. Могила была вырыта в нескольких сотнях метров от лагеря, и пастор прочитал длинную главу из Библии. Дело затянулось, и по ходу похорон окружающие заметили, что в отброшенной земле сверкнуло золото. Пастор остановился, чтобы видеть, что же взволновало его аудиторию. Очень спокойно он спросил: «Золото? Боже правый! Это та земля, которую мы искали». Нет нужды говорить, что в итоге покойник не был погребен в той могиле: его вынули из богатой золотом ямы и вырыли новую могилу, высоко на склоне горы. Корысть застила все другие человеческие свойства. Да, золотой дьявол был силен, и ничто, казалось, не способно было остановить развитие низменных инстинктов.

Но это только одна сторона. История «золотой лихорадки» имеет и другую. Англичанин Т. Уорвик-Брукс пришел к выводу, что Калифорния была дикой страной солнца и цветов, безумных надежд и отчаяния, грубости, благодаря которой все человеческие недостатки многократно усугублялись, и в то же время страной нежной, почти рыцарской преданности, где все хорошее, что есть в человеке, становилось лучше. История «золотой лихорадки» свидетельствует также и о том, что даже последний европейский сапожник и ненужный этому миру китайский кули могли при определенных обстоятельствах открыть в себе бездонную героическую сущность.

Из невежества и ошибок, из глупых материальных устремлений, из заблуждений и абсолютного перекоса сознания человек творил сагу о самом себе. Этой истории не видно начала, и ей нет конца. Оседлав очередного Росинанта, глупое человечество по пути к неведомому начинает удивительно умнеть. И часто неважно то, что борется человек с ветряными мельницами; важно, что он борется со всеми силами природы, со всеми вольными и невольными силами зла. В порыве к очередной мечте люди проявляют свою настоящую героическую природу.

Поразительна история охватившей всех американцев страсти – неведомой силы, что выбросила многие тысячи людей на край ойкумены середины девятнадцатого века. Они преодолели все – от желтой лихорадки до желтого безумия. Было ли в истории менее привлекавшее homo sapiens место, чем Калифорния до 1848 года? Представьте себе – всего пятнадцать тысяч человек, которые копошатся у стен брошенных францисканцами монастырей. Там, где ныне пейзаж двадцать первого века, где разместился самый могучий штат современной Америки, они гибли сотнями, но не отступали перед преградами.